Вступительное слово. Здесь я объединила все пока написанные части. Думаю, что это продолжение собачьей истории о Тузеншнауцере и К°. Там видно будет.
Напоминаю, что это ваш блог тоже. Любые ваши предложения гениальны, приветствуются и бурно празднуются.
В анналах семейной летописи есть многочисленные свидетельства очевидцев того, как в детстве, перед тем, как заснуть, я пытала взрослых просьбами рассказать мне сказку. Это вам всем знакомо. Не так ли? Когда взрослый в изнеможении засыпал, я продолжала рассказывать себе самой сказки. Во что это вылилось в результате полувековой практики, судите сами.
Посвящается моей дорогой, нежно
любимой Ирине ДЕЛЕНН. Таланливому потенциально журналисту, за очень скверным,
сварливым характером которого при пристальном рассмотрении можно разглядеть
верное, преданное и любящее сердце. Кстати, это Игорь - не менее талантливый
супруг Ирины нарёк героя Тузеншнауцером.
----------------------
Высокий статный мужчина, слишком прямая спина которого
и скованность движений тела, мысли и эмоций, выдавали в нём военного
маркиза в отставке, разморенный затишьем, клевал вздёрнутым носом поверхность
старинного бюро («шанхайская пихта, подлинный Чиппендейл», как заверял
его эксперт) в своём кабинете. (Нос у него раньше был армянским –
внушительным. Как говаривала моя бабушка: «Аллах для них носов не пожалел». Но
с годами врачебной практики нос постепенно изменил свою форму. Воистину «вода и
камень точит»)
На двери снаружи висела строгая табличка
«Психолог –гипнотизёр профессор Эрик фон Барбоссян, лауреат премии Мильтона Эриксона.
Примечание 1 : некоторые особо
преданные читатели этого блога помнят этот персонаж. Я бросила рассказ о нём и
его товарищах как раз на стадии их превращения в собак. Эксперимент, как
выяснилось позже, межгалактической важности. Да, это почти незамеченное вами
событие оказало рещающую роль на ход истории.
Прмечание 2. Насчёт «чиппендейла».
Это изысканный стиль эпохи
ренессанса, в честь которого впоследствии великий Дисней назвал своих
персонажей, обожаемых детьми многих поколений. Видимо, один из таких детей,
повзрослев, открыл знаменитый мужской стриптиз клуб «Чип энлд Дейл». Дамы,
настоятельно рекомендую. Не забудьте денежные купюры для подогрева мускулистых
и гладкотелых стриптизёров.)
Вернёмся к нашему профессору. (С самого начала чтения сего шедевра
приготовьтесь к тому, что нить моего повествования будет вроде бы беспорядочно,
бессистемно виться. В конце книги, если у вас хватит терпения, и не съедет
крыша, все витки образуют законченную картину. Так я пытаюсь уверить вас и
себя. Что ж, там видно будет.)
Раздалась марсельеза, переходящая в янки
дудл ду, исполняемая лондонским сифоническим оркестром под управлением фон
Карояна. Это так звонил его мобильник. «Лайла фон Тузеншнауцер» - произнёс секретарь.
Лирическое отступление: когда я попросила одну из своих тётушек
прочитать мой свежеиспечённый шедевр, она устало сказала: "Опять твои
бредни!" Я обиделась, так как всё, что я здесь выкладываю преисполненно
глубокого философского смысла. Настолько глубокого, что, увы, постичь его дано
не каждому. Такова участь большинства гениев и их творений.
Примечение 1: Джованна - героиня коллективного романа.
Примечание 2: собачья история фон
Тузеншнауцера, Барбоссяна и Лайлы затерялась
где-то в хаосе моего блога.
Примечание 3: блестящая идея о живописных персонажах - сухой
математичке и молчаливого попугая (вроде бы я что-то перепутала. Ну да ладно,
разберёмся) нашла живейший отзыв в моей душе, что должно вылиться
на ваши головы будет излиться на этих страницах. Спасибо, дорогая Галина.
Примечание 4: о супружеской чете фон Тараканофф информация тоже
есть. Причём достоверного исторического характера. Отнеситесь к ней серьёзно.
Для этого надо нахмурить лоб и засопеть. Уголки губ лучше опустить пониже.
----------------
Рыжеволосая девушка с зелёными глазами порывисто ворвалась в
кабинет. Глаза её горели, изящные ноздри
раздувались от возбуждения. (Причина её возбуждения откроется вам позже) «Боже
мой, да это же Джованна!» - профессора пронзили воспоминания. (Стоп. Не будем о
ней. Это очень печальная история, полная острой и горькой, и оновременно
сладкой муки. Вы помните её, мой возлюбленный читатель? Кстати, Лайла тоже вам
знакома.) Эрик тряхнул головой по-собачьи, чтобы отогнать это воспоминание. На
самом деле перед ним была респектабельная дама средних лет. Весь её вид говорил:
«А я всё ещё ничего!» (Загадочное и многозначительное послание. Каждый трактует
его в меру своей испорченности) И тут же, почти одновременно он вспомнил своего
близкого друга и соратника, который участвовал в собачьем эксперименте,
профессора Тузеншнауцера.
- Лайла фон Тузеншнауцер, урождённая фон Тараканофф – представилась
дама.
- Маркиза!!! Какая честь! – ответил, вскакивая с места и прогибаясь
в глубоком поклоне, одновременно шаркая ножкой и целуя руку, воскликнул
профессор, сам не ожидая от себя такой ретивости.
- Профессор – Вы моя последняя надежда.- сказала дама.
- Да, знаю. Ноэль меня предупреждала.- ответил профессор.
Ноэль Хорард была его коллегой. (Если хотите пикантную и драматичную
историю про Ноэль Хорард, присылайте заявки.)
У Лайлы была зависимость от пельменей. И причём «Богатырских»,
замороженных. Да-да, тех, которые фаршируют туалетной бумагой и перемолотыми
крысами и тараканами.
Лайла печально призналась:
- Готовлю я их сама, так как мой повар Оливье с негодованием и
отвращением сбежал от меня, как, впрочем, и мои собаки, и маркизы. Как только
очередной маркиз прознаёт о моей страшной психической болезни, а скрыть её я
никак не могу, уж больно силён специфический запах, который выделяет мой
организм от потребления данного вида пищевого продукта (язык не поворачиваетя
его так называть), он с воем и причитаниями сбегает. Да, я это о маркизах. Я
отметила эту их своеобразную манеру расставания. Вот. Сначала я пельмени
отвариваю, а потом обжариваю на сливочном масле. А если добавить туда ещё и
грибочков, да залить сметанкой, да присыпать сырком, да под запотевший
стаканчик водочки и с солёным огурчиком, и помидоркой....
У профессора от такого описания
потекли слюнки, как в те славные, добрые, старые времена, когда он был собакой.
- Хорошо, - сказал он сдержанно – приходите завтра на сеанс гиапноза
и принесите дюжину этих ваших пельменей. Кстати, где Вы умудряетесь раздобыть
эту гадость?
- Да, есть тут плутонианский магазинчик.
Фон Барбоссян всю ночь не мог уснуть от предвкушения. Давненько он
не едал «Богатырских» пельменей. На рассвете он уснул и ему принилась
лаборатория, его кость, зарытая в углу. Как же было трудно собачьими лапами
вскрывать дощечки паркета.
Наконец-то наступило утро.
Продолжение следует....хотя, кто его знает... от вас тоже зависит...
а то с комментариями не густо... Я понимаю, что читатель безмолвно, восхищённо
и почтительно застывает перед таким проявлением величайшего графоманского
таланта. И всё же. Возьмите себя в руки...
Примечание: один из моих близких друзей, ознакомившись с данным произведением, сказал:"Боже мой, что ты такое пишешь? Зачем? За что?" Объявляю конкурс. Тот, кто сможет ответить на все эти вопросы будет прославлен мной во веки веков.
Наконец-то наступило утро.
КРЫСЫ И ПЕЛЬМЕНИ
Наконец-то наступило утро.
Лайла пришла с сумочкой Мэри Поппинс, которую ей по заказу изготовила та самая, знаменитая рукодельница – Ирина Болири. Она вынула из неё накрахмаленную скатерть ручной работы, вышитой характерным, аристократичным и винтажным крестиком Ришелье, дымящиеся пельмени, уже политые сметанкой и присыпанные сыром по исконному франузскому обычаю....и т.д. Профессор попросил Лайлу развалиться в кресле. Он заботливо укрыл её пледом, добавил поленьев в камин. Фон Барбоссян произнёс обычную гипнотическую формулу о том, что, дескать, она в безопасности и гипноз окажет благотворное влияние на неё, на Лайлу. Бросил взгляд на часы, которые показывали явно не обеденное время, « Ну да ладно, по такому случаю можно сделать исключение» - подумал он. Он воткнул вилку в пельмешку, опрокинул стопку, поморщился, занюхав рукавом и, набитым уже пельмешкой ртом, произнёс: «Итак, начинаем. Пельмени внушают Вам глубокое отвращение!!! Представьте себе Ваши пельмени – и он сунул в рот очередной. А теперь раздавленную на дороге крысу. Вы видите эту смесь шерсти, крови и потрохов? Этот смертный оскал? Этот розовый голый хвост? Теперь смешайте эту крысу с пельменями.» Профессор удовлётворённо съел последний пельмень и изящно вытер рот краем изумительной скатерти. «Да, аристократические привычки проявляют себя вот в таких мелочах» - скромно отметил он.
Смачно срыгнув, он, спохватившись, посмотрел на раскатисто
храпящую под сильным гипнозом Лайлу.
Замогильным гипнотизёрским (а как же) голосом он сказал:
(Примечание автора. Когда-нибудь, дай бог, при случае, я вам изображу это наглядно. Записывайтесь на приём в скайп.)
(Примечание автора. Когда-нибудь, дай бог, при случае, я вам изображу это наглядно. Записывайтесь на приём в скайп.)
- Маркиза фон Тузеншнауцер, при обратном счёте от десяти возвращайтесь!!!
Не успел он произнести «0», как маркиза набросилась на стол и сунула благородную пятерню в тарелку. Обнаружив, что тарелка пуста, она разрыдалась, вылизывая её.
- Так, тяжёлый, запущенный случай. – сказал фон Барбоссян.
Примечание: в следующем посту, надеюсь, появятся новые персонажи - молчаливая, скромная математичка и её попугай. Галина, я сжигаю за собой мосты.
Примечание: в следующем посту, надеюсь, появятся новые персонажи - молчаливая, скромная математичка и её попугай. Галина, я сжигаю за собой мосты.
Эта часть получилась особенно бредовой и длинной. Я не забыла о "скромном библиотекаре" Светлане.
- Придётся собрать консилиум лучших умов эпохи, - добавил профессор, подбадривая и вселяя надежду в совсем сникшую маркизу.
Через неделю маркиза опять пришла на приём. Собралось 12 гениев гипноза (чтобы у вас сложилось полное представление о значимости мероприятия, упомяну только одну самую скромную из присутствовавших фигуру – Зигмуд фон Додофф!!!, собственной персоной, а если ещё добавить Екатерину фон Кролль, и Галля Датского... вы просто закачаетесь) со своими вилками и рюмками. Сцена повторилась, только в ином масштабе, конечно. Вёл сеанс великий Аль Эксандр Аль Маст абу ибн Хайам. Он произнёс традиционную формулу, и Лайла под дружное чавканье (иначе эти пельмени есть нельзя) погрузилась в прошлое. Учёные решили единогласно, что здесь неободим ретроградный гипноз, чтобы вернуть пациента в прошлое и произвести изменения там, у самых истоков.
- Маркиза, что происходит? – спросил он.
Лайла замычала, вздрагивая и всхлипывая: «Я мчусь на большой скорости по извилистой горной дороге. Во рту странный привкус миндальной конфеты. Да-да, это горький миндаль. (В фирме по прокату автомобилей, на конторке стояла вазочка с конфетами.) Это ощущение перенесло меня в дом моей бабушки – правнучки де Вильфора. Неискоренимая паранойя не просто передавалась на протяжении многих поколений, но ещё и усиливалась. Это был страх насильственной смерти, который принимал разные обличья. Если вы помните, сам де Вильфор каждый день принимал мышьяк. Конечно же, когда его пытались убить из миллиона возможных способов именно этим, он мышьячок этот с радостью вкусил, что только придало ему энергии и оптимизма. Моя бабушка (Вы не забыли, что это Лайлин рассказ?) с детства поила меня коктейлем из мышьяка и цианистого калия. Я же добавляю своим детям кураре.
Оставим же мою бабушку в покое и вернёмся на нашу живописную серпантинную дорогу. Мне показалось странным, что конфета имела именно вкус горького миндаля. Слабое подозрение вкралось в мою чистую, как слеза сироты, душу.
(Лайлино лирическое отступление: иранцы, как известно народ очень поэтичный. Они не только могут вам цитировать до бесконечности в самых неподходящих для этого обстоятельствах стихи классиков, но и свои собственные. Когда я была только первокурсницей восточного факультета, на первом же факультетском собрании, меня поразил старшекурсник иранец очень свирепого вида – маленький, коренастый, бородатый и лысый, весь волосатый, который влез на сцену и стал с характерными завываниями читать стихи по-персидски и рыдать при этом. Из всего потока слов я поняла только что-то там такое чистое, словно слёзы сироты.)
(Лайлино лирическое отступление: иранцы, как известно народ очень поэтичный. Они не только могут вам цитировать до бесконечности в самых неподходящих для этого обстоятельствах стихи классиков, но и свои собственные. Когда я была только первокурсницей восточного факультета, на первом же факультетском собрании, меня поразил старшекурсник иранец очень свирепого вида – маленький, коренастый, бородатый и лысый, весь волосатый, который влез на сцену и стал с характерными завываниями читать стихи по-персидски и рыдать при этом. Из всего потока слов я поняла только что-то там такое чистое, словно слёзы сироты.)
Подозрение усилилось, когда я поняла, что тормоз автомобиля тоже отказал. Тогда я открыла дверцу и затормозила ногой. Машина остановилась. (Моё примечание: Лайлина мама ещё дальше продвинулась в своей паранойе. Именно на подобный случай она натренировала все Лайлины конечности, в том числе и голову, специально разработанным на этот случай комплексом упражнений.»
Примечание автора: могу его Вам прислать. Сегодня последний день подачи заявок. Завтра они уже будут стоить дороже.)
Лайлино дыхание вдруг участилось. Лицо её исказила гримаса вожделения: «Пельмени, пельмени!!! Оставьте мне пельмени!!!» - забормотала она, заходясь в рыданиях.
Все члены комисси перестали жевать и настороженно замерли.
Первым пришёл в себя фон Барбоссян, проявив чудеса выдержки.
- Лайла, - сказал он повелительно – возвращайтесь на дорогу, на которой Вы сидите со сломанным каблуком и конфетой во рту. Считаю до трёх.
Лайла вновь расслабилась и перенеслась в своё детство.
Лирическое отступление: Лайла всегда была наделена даром эмпатии. Пока она не научилась управлять им, она спонтанно присоединялась к эмоциональному состоянию другого человека. Часто этот процесс заходил так далеко, что она буквально становилась этим человеком. К тому же она не могла даже выбрать, в чьём теле, мыслях и ощущениях она окажется. Каким-то образом она всегда возвращалась в именно тот момент в своё тело. Так никто не мог заметить её отсутствия. Только Лайла помнила об этом. Когда она пыталась рассказать о тех мирах, в которых она путешествовала, близкие ей люди ничего не понимали. В лучшем случае, они думали, что у Лайлы богатое воображение. Очень рано, в возрасте четырёх лет, Лайла поняла, что лучше ей не делиться ни с кем этими своими ощущениями. По мере взросления, гораздо позже, она научилась даже выбирать время, место и человека, к которому она подключалась.
А сейчас она сидела в классе, на уроке математики. Внезапно Лайла оказалась в незнакомом ей доме.
За окном тихо падали снежинки. Ах как сложно в такой лирической атмосфере говорить о теореме косинусов (кто же и когда придумал эту невидаль?) Девственно чистые глаза детей настраивали даму на решительный лад - дать тему так, чтобы из всех извилин отскакивало. Но разве об этом она думала, когда собиралась сегодня на работу, под ворчливое сопение полусонного попугая? Попугай же, видя порхающие белые мухи за окном, думал о Родине. Не бывает на его Родине таких мух, но он теперь знает, что когда они появляются за окном, то у его питомцев (людей) начинаются непонятные хлопоты, по большому счету не сулящие ему (благородному представителю пернатого сословия) ничего хорошего...
(Выражаю особую благодарность неутомимой путешественнице и публицисту, а также талантливому педагогу Галине за предыдущий абзац. От автора.)
- Закройте окна! В дом залетают большие мухи! Закройте окна! Закройте окна! – громко повторял попугай разными голосами и интонациями.
Лайла пыталась сосредоточиться на объяснении учительницы.
Лирическое отступление: впоследствии ей эти знания очень пригодились. Да, у неё даже было прозвище «матёза» - «математичка». Однажды на Венере она попала на курсы информатики. Все одногруппники были с высшим образованием. Преподаватель рассказывал о функциях электронных таблиц Эксель. Он начал выводить фомулу, такие у нас запросто выводят дети пятого класса. Внезапно он остановился, обвёл аудиторию взглядом и спросил: «Есть здесь математики? Кто может закончить?" Все переглянулись. Никто не вызвался. Тогда Лайла, наичистейший гуманитарий, которая никогда не блистала своими математическими способностями, вышла к доске и закончила работу, выведя икс за скобки.
Глаза Лайлы, несмотря на все её усилия, начали затуманиваться. Она обратила внимание, что лицо учительницы пересекает по диагонали громадный шрам, на одном глазу чёрная повязка, вместо одной руки крюк, а нога деревянная. На плече у пирата сидел попугай и кричал: «синус, косинус, тангенс, котангенс, приводим к общему знаменателю».... И Лайла поняла, что математики совсем не сухари, которые могут только писать формулы, а совсем наоборот...Это лихие авнтюристы. Куда только жизнь не забрасывает их: и в Грузию, и в Швецию, в общем, по всему свету.
А эта «сухая» математичка пыталась даже соблазнить великого шпиона. Как она была элегантна в чёрном вечернем платье! Как грациозно и эффектно пыталась она набросить себе на грудь роскошное шиншилловое боа.
Лайла проснулась, подавившись долгоигорающей отравленной
конфетой, под дубом с бронзовыми по-зимнему листьями, на обочине дороги. Вы не забыли, что, тем не менее, она всё ещё под гипнозом в кабинете у профессора фон Барбоссян? Машина без тормоза (под стать моей фантазии) уже давно уехала, всё больше разгоняясь, вниз по горной дороге. Лайла заметила мокрый след на асфальте. Она пощупала его рукой (чем ещё можно щупать?), понюхала последнюю, даже лизнула и поняла, что кто-то открыл клапан, из которого тормозная жидкость вытекла на дорогу. Лайла унаследовала способность делать химический анализ любого вещества при помощи своего языка от отца – знаменитого сомелье.
Держа один каблук в руке, Лайла смешно заковыляла по дороге. Она вспомнила свою одноклассницу Кузю (примечание автора: вряд лю Кузя читает мой блог. Так что в суд на меня не подаст. Но всё же: «Кузя, это я не про тебя!» Надеюсь, она этот случай забыла. У людей такая короткая память. Да-да, эта та самя Кузя, которая на спор смешивала чернила, акварельные краски, канцелярский клей и ещё чёрт его знает что и залпом выпивала. Может она тоже была дальней радственницей де Вильфоров. В десятом классе ей взяли «ассенизатора», по её собственному выражению, для подготовки к вступительному по математике.) Да, вот так, заваливаясь и подскакивая на каждом шагу (оторвать второй каблук или снять туфли ей в голову не приходило) из-за чего её мысли стали прерывистые, лающие, как у её супруга фон Тузеншнауцера, когда он был собакой, Лайла вспомнила что пиратом – сухарём была их репетитор по математике, которая встречала своих учеников с кричащим белым попугаем на плече.
Дорога была пустынна. Лайла свернула на тропинку, которая вилась через густые заросли фиолетовых пумпомопоней кряжистых (латинское название я вам предъявлю по особой заявке). Уже смеркалось. Лайла поняла, что ей надо искать место для ночлега. И, как требует того жанр, она увидела вдали свет. По мере приближения Лайла начала различать полифоническое мужское пение. То ли это были грузины, то ли корсиканцы. Они сидели за огромным столом в гостиной дома, в котором приключилась это страшная история с Прекрасной Эльвирой, пили на этот раз красное вино, закусывая «Богатырскими» пельменями, и одновременно старательно и самозабвенно выводя рулады. Небось вы уже догадались, что их было двенадцать. Они как-то смутно напоминали собак. (См. «Происхождение видов» - правдивая (клянусь мамой!) версия, представленная в данном блоге.)
Дорогие читатели, идея этой части принадлежит маркизу.
Джордж Гордон Байрон
«Не бродить нам вечер целый»
Не бродить нам вечер целый
Под луной вдвоем,
Хоть любовь не оскудела
И в полях светло, как днем.
Переживет ножны клинок,
Душа живая - грудь.
Самой любви приходит срок
От счастья отдохнуть.
Пусть для радости и боли
Ночь дана тебе и мне -
Не бродить нам больше в поле
В полночь при луне!
Перевод: С. Я. Маршака
Был тёплый летний вечер. Огромные резные двери были открыты настежь. Когда Лайла появилась в дверном проёме, все двенадцать маркизов в красных плащах, на каждом из которых был вышит золотом соответствующий им знак зодиака, вскочили, отложили ножи и вилки, вытерли рты и согнулись в глубоком поклоне. От такого приёма Лайла приосанилась как Крамаров в конце этого эпизода.
С удивлением Лайла обнаружила, что вместо джинсов на ней длинное красное платье с горностаевой опушкой. Без малейшего колебания она грациозно, так как уже была босиком, прошла к трону, стоявшему, как ему и положено, на возвышении, и царственно воссела на него. Всё это происходило в торжественном молчании, прерываемом всхлипываниями, расстроганных маркизов, украдкой вытирающих скупые мужские слёзы восторга большими клетчатыми платками.
Неожиданно неизвестно откуда раздался звук фанфар. Один из маркизов торжественно нёс на щёлковой парчовой подушке корону, переливающуюся ослепительно сверкающими бриллиантами, сапфирами и рубинами. Корона была в форме пельменя. Маркиз торжественно водрузил эту корону на Лайлину голову, сразу же после этого оперативно распростёршись у её ног. Остальные маркизы тоже пали ниц.
(Дорогие читатели, надеюсь вы прониклись трепетом и благоговением, представив себе всё величие и пафос этой церемонии!)
Эта впечатляющая сцена Лайлиного восхождения на трон напомнила ей случай с соседкой. Унитаз в квартире этой прекрасной дамы по мудрому замыслу архитектора стоял на возвышении, к которому вели четыре ступеньки. Соседка - маркиза забальзаковского возраста страдала головокружением. Потому-то ей и нужна была Лайлина помощь при церемонии её царственного восхождения с рулоном туалетной бумаги н
Лайла откашлялась и поблагодарила маркизов дрожащим от волнения голосом.
Маркизы встали в круг и исполнили такой вот впечатляющий ритуал.
В конце этого ритуала у маркизов из точки между бровями, из третьего глаза, начало исходить сильное фиолетовое свечение. В точке пересечения лучей сначала материализовалась тарелочка с синей каёмочкой. И постепенно в центре такрелки проявилась дымящаяся мантышка. Вот такая. Только одна, а не четыре, как здесь.
Один из маркизов поднёс её Лайле и протянул, преклонив колени. Лайла взяла её, не снимая белой лайковой перчатки, на которой сияли кольца. Лайла поднесла ей ко рту и сначала насладилась волшебным ароматом, потом надкусила кусочек и в её рот излился чудотворный сок. Затем Лайла долго, медленно смакуя, съела его, облизав напоследок пальцы и причмокнув языком. Маркизы с вожделением налюдали за этим завораживающим представлением. Когда последний кусочек исчез, они дружно и громко сглотнули, языки их стали высовываться, тела покрываться шерстью. У Лайлы всё плыло и затуманивалось перед глазами. Она отметила только, что маркизы стали удивительно похожи на собак.
- Маркиза, возвращайтесь! - услышала она властный приказ.
Она открыла глаза и увидела себя в кабинете перед двенадцатью гениями гипноза. На мгновение ей показалось, что с их выснутых языков капала слюна и они дружелюбно виляли хвостами.
Примечание автора: многие тут вот жалуются, что, дескать, писанина моя непонятна и запутана. Да, я гордо соглашусь с этим. И в то же время, если у вас есть вопросы, я с удовольствием правдиво отвечу на них.
