Продолжение "Ты никто и звать тебя никак". Все написанные уже части можно найти здесь.
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Пока соавторы по вполне понятным причинам взяли паузу, я, графоман, продолжаю свой рассказ. Как я уже объявила ранее, наше коллективное творчество я вынесла на отдельной странице. Как только соавторы вдохновятся, роман будет продолжать своё развитие параллельно на своей странице.
Предупреждение: эти части произведения довольно страшные. Но конец будет хороший. Вот увидите.
***
СНЫ АНСЕЛЬМА
Ансельму последнее время часто снился один и тот же кошмар. Едва он закрывал глаза, как оказывался внутри винтового тунеля, стены которого были покрыты повторяющимися орнаментами геометрических фигур самых ярких цветов. Спуск его начинался довольно медленно. Он успевал заметить эти рисунки. Постепенно спуск его ускорялся. Фигуры сливались в яркие полосы. Из тунеля его выбрасывало на сырую землю. Ансельм осознавал себя шестилетним индейским мальчиком. Он играл у ног своей беременной мамы, которая готовила что-то вкусное на огне перед вигвамом. Неподалёку стояли вигвамы их соплеменников. Мужчин в это время не было. Они были на охоте. Дети, друзья Ансельма, бегали с криками и визгом, смешиваясь в кучу-малу, в которой были и собаки. Женщины занимались повседневными делами. Старики сидели на солнышке и наблюдали за детьми, возились с младенцами. Ансельм не играл с другими детьми. В глубине сердца он чувствовал глухую, тянущую тревогу, которая заставляла его прижиматься к матери, помешивающей булькающую похлёбку. Ансельм почувствовал низкий гул, который переворачивал всё в его животе, вызывая тошноту. Этот гул нарастал. Даже взрослые наконец услышали его. Вдали поднималась завеса пыли. И тут раздались ужасающие гиканья, улюлюкание. Прямо на них неслись размалёванные всадники с копьями наперевес. Женщины и дети пытались бежать, но их со свистом настигали стрелы. Ансельм и его мать застыли в шоке. Они знали, что бежать бесполезно. Вот всадники уже мчались между вигвамов, поджигая их прямо наскаку и закалывая выбгающих из них людей. Молодых девушек хватали за волосы и взваливали поперёк лошадей. Ансельм обнимал изо всех сил свою маму. Но она вдруг вздрогнула, осела и повалилась на земь. Ансельм упал вместе с ней, не разжимая рук. Что-то горячее и красное, сладковатое на вкус заливало его лицо. Он хотел только одного – умереть вместе с пронзённой копьём матерью. Ансельм видел, несмотря на залитое кровью матери лицо, как всадники добивали раненных. Один из них нагнулся низко над ним, ткнул копьём ещё раз уже мёртвую мать. Глаза Ансельма встретились с глазами мужчины. Мальчик приготовился к такой желанной смерти. Но всадник умчался прочь.
Ансельм погрузился в мрак. Очнулся он от холода. Была поздняя осень. Пошёл снег, засыпая обугленные остатки вигвамов и людей, трупы. Безумная старуха с распущенными патлами ходила по пепелищу и пела колыбельную. Ансельм, не двигался, прижимаясь к остывающему телу. На пропитанную кровью землю падал снег. Мальчика тянуло к сырой, пахучей земле. Ему так хотелось слиться с её влагой, тяжёлой липкостью, несущими покой и избавление от страданий.
Раздался вой волков. Стая рыскала по посёлку. Ансельм почувствовал острый запах. Он открыл глаза. Перед ним стояла белая волчица. Снег играл искрами в лунных лучах на её густой шкуре. Волчица облизала его лицо шершавым языком и пошла дальше.
Ансельм уже не чувствовал холода. Тело онемело. Он засыпал. И вдруг сильные, родные руки подхватили его. Это был отец. Отец, бросив прощальный взгляд на тело своей жены, закутал мальчика в шкуру, усадив поудобнее перед собой на коне. У Ансельма не было слёз. Он знал, что детство кончилось. Теперь у него есть цель в жизни. Он будет мстить. И он постарается убивать прежде всего не врага, а самое близкое, дорогое, что у него есть – членов его семьи. Смерть будет слишком щедрым подарком. Пусть враги мучаются так, как страдают он и его отец. И когда он будет убивать и насиловать, он-то никого не пощадит. Он уничтожит всех до последнего новорожденного ребёнка для того, чтобы защитить свою семью и своих детей. Чем больше врагов и их отродие он изведёт, тем больше у его близких шансов выжить. Ибо такова жизнь. Чтобы выжить самому, сберечь свою любовь надо забирать жизни других. Так есть, было и будет.
Ансельму снился один и тот же страшный сон. Но только иногда он бывал этой беременной женщиной, которая варила обед в ожидании мужа и любовалась своим сынишкой, игравшим у её ног. И это её пронзало копье. Она думала о том, что не смогла уберечь своих детей.
В других снах он был тем всадником, который мчался с копьём наперевес, воспользовавшись отсутствием мужчин, на вражеское поселение. В душе у него не было ненависти, злости («ничего личного») к этим невинным женщинам, детям и старикам. Он не мог иначе. Это был его долг мужчины. Он помнил себя мальчиком, распростёртым на остывающем теле матери.
Все эти роли он проигрывал изо сна в сон. Причём в своей матери он узнавал мать маленького индейца, в своём отце – индейского всадника.
Однажды он рассказал родителям о своих снах.
- Да, нам снятся те же сны, - ответила ему мать. – И это не сны. Так и было. Мы живём не одну жизнь. В каждой из жизней мы вместе играем разные роли. Я тоже вижу себя то матерью, то мальчиком, то мужчиной.
- Ансельм, - добавил отец, - Я тоже вижу эти сны. Причём ведь мы не всегда индейцы в наших снах или прошлых жизнях. Мы и викинги, и первобытные дикари, а также и люди из будущего. Обычные люди не помнят свои прошлые жизни, которые на шкале линейного для нас времени могут быть и в будущем. Но мы по какой-то причине видим их во снах. Знаешь, наши души здесь для проживания опыта. А тела – как скафандры, как костюмы. Эту банальную фантазию ты, наверное, уже слышал не раз, читал в древних книгах. Тела наши стареют, и мы их меняем. Мы вселяемся в тело новорожденного, а прежние жизни забывыаем. Думаю, что у нас есть доступ к этой памяти из-за нашей миссии. И миссия эта – прекратить безумный и жестокий забег по одному кругу, словно время застряло в дурной петле. Слишком долго длится игра. Люди должны проснуться однажды. А пока мы их исцеляем, как можем. Поэтому мы знахари.
Продолжение следует....
