ТЫ НИКТО И ЗВАТЬ ТЕБЯ НИКАК. "...НЕПОДВЛАСТЕН БУДЬ ДРУГИМ, СЛОВАМ, ДУБИНАМ..."

Продолжение. Начало здесь. 

А я хочу, чтоб мальчик рос —

За вехой веха.

Запомнил — дальше больше слёз

И меньше смеха.

Вопрос затачивал бы ум

Ему ответом.

А с каждым шагом больше дум

О том и этом.

От тех, кто предал, неудач

И прочей грязи.

Теперь не детство — плач не плач,

В несчастье вязи.

Проблему папа не решит,

А также мама.

И в горле пусть порой першит,

Терпеть упрямо.

Не принимает слёз никто,

Считая — слабый.

А жизнь сплошное спортлото,

Характер бабы.

Не доверяться небесам,

Всему, что внешне…

Остановить ты можешь сам

Себя, конечно.

Но неподвластен будь другим,

Словам, дубинам,

И словно сахар — растворим,

Врезайся клином.

Тебе, как мог я разжевал,

Судьбы картину.

Не постороннему желал…

А всё же сыну.

Александр СИДОРОВНИН

    Дидье так и сделал. Франс спокойно отнеслась к его предложению. Она не любила Дидье, хотя и не думала о разводе, живя своей жизнью. Материально, хотя она и не работала, тоже всё складывалось совсем неплохо. Она имела право на пособие и плюс алименты.

    Постепенно жизнь стала налаживаться. Обычно к концу недели без детей Дидье уже чувствовал тоску по ним. Первый день вместе был праздничным. Они гуляли в парке, потом шли в кино, а заканчивалось это пирушкой в их любимом маленьком и уютном ресторанчике. Постепенно Дидье уставал от постоянного шума и суеты. Поэтому с облегчением сдавал детей матери и возвращался к свободе холостяка., которая позволяла ему писать свои песни, ковыряться в компьютерах и прочих устройствах, музицировать с друзьями, ходить на семинары по психологии.

    После встречи с комиссаром Майо прошло года два. Дидье уже уложил больных спать. Он обходил каждую комнату, подтыкал одеяло. Часто в такие моменты пациенты любили поговорить с ним. Он присаживался на край кровати и выслушивал их. Дидье любил своих психов. Часто ему бывало легче с ними, чем с «нормальными» людьми. Его пациенты были открытые, без масок, натуральные. Многие были развитыми, интересными людьми.

    Дидье и его прежний шеф – фармацевт постепенно отказались и для себя, и для своих близких от медикаментов и услуг обычной медицины. Увлечение Дидье психологией привели его к изучению традиционных способов терапии, занимающейся прежде всего духом, психикой пациента. Этот путь привёл его в шаманизм. Он не только изучал труды Бешана и его современных последователей, но и встречался с друидами, шаманами. Один шаман, который научил Дидье многому и рассказал ему, что обычно в каждой деревне бывает дурачок, блаженный. Таких людей шаманы ценят, так как они являются проводниками духов. Только они не умеют управлять своими часто устрашающими мирами. Шаманы забирают таких людей к себе и постепенно обучают их сознательному общению и с духами, и людьми. Дурачки эти становились сильными целителми, провидцами. В истории немало тому примеров. Хотя бы тот же Василий Блаженный, о котором Дидье узнал во время своей поездки в Россию.

    В свете этих знаний и практик Дидье ещё с большим интересом беседовал с пациентами, погружаясь в их странные миры.

    Так пролетели два года. Дидье, в своих разнообразных увлечениях, общении с детьми, работе и не заметил, как эти годы промелькнули. 

    В тот обычный, казалось бы, вечер, Дидье как всегда после отбоя, когда пациенты уже спали, собрался приступить к обработке результатов бесед с пациентами, как случилось что-то из ряда вон выходящее. К нему пришли главврач собственной персоной, несмотря на столь поздний час, и два человека в костюмах и галстуках. Главврач сказал Дидье, что позже к нему в отделение поступит необычный больной. Всё, что он расскажет Дидье, и даже сам факт существования этого человека и всего, что с этим связано должно держаться в строгом секрете. Дидье должен будет докладывать в письменном виде абсолютно всё, что говорит и делает пациент. После этого один из мужчин дал ему на роспись бумагу об ответственности за разглашение секретности. Они спросили о наличии свободных палат. Выбрали одну из них и пошли в неё. Через несколько минут они вышли, кивнули головой главврачу и все трое ушли.

    Не прошло и часа, как пациента привели эти же два мужчины, крепко держа его за предплечья, почти волоча. Человек этот был явно избит, майка его была в крови, как и рваные джинсы.  Они позвали Дидье, который обработал раны и помог человеку вымыться и переодеться в пижаму. Хотя лицо мужчины и расупухло, глаза и губы заплыли, но Дидье показалось, что он уже видел этого человека. Кроме того, он почувствовал, что и другой его узнал по тому, как блеснули его глаза в узких щёлках.

    Имени пациента он не имел права знать. В докладах Дидье должен был называть его просто «пациентом».

    Дидье вернулся на своё рабочее место в раздумьях. Два агента ушли. Дидье хотел зайти к больному, но тут его осенило, что в палате установлена камера слежения. Раздался звонок вызова. Дидье зашёл в палату и обратился к только поступившему пациенту: «Вы вызывали? Вам что-то нужно?». За это время он обежал палату глазами и понял, что камера установлена в потолке рядом с лампочкой, в противопожарном датчике. И правильно. Это было идеальное место для жучка. Он встал спиной к датчику, чтобы не было видно его лица и всмотрелся в лицо. Больной просил пить. Пока Дидье наливал ему воду и помогал пить, тот выразительно посмотрел на него. И тут Дидье осенило: "Комиссар Майо!» , - прошептал он. Комиссар утвердительно качнул головой. «Если Вам ещё что-то нужно, зовите меня. Не стесняйтесь!»,  - громко сказал Дидье, вставая с места и уходя.

    Через некоторое время раздался ещё один звонок. «Пожалуйста, дайте мне обезболивающее средство.»,  - попросил комиссар. Дидье принёс ему таблетку и стакан воды. Опять загородив собой камеру, он дрожащими руками дал Стану Майо обрывок бумаги и карандаш. Комиссар быстро написал что-то на клочке, одновременно делая вид, что запивает лекарство и сунул Дидье в карман. Сердце Дидье бешенно колотилось. Стараясь изо всех сил владеть собой, он взял стакан, поправил подушку больного, расправил одеяло и вышел.

Додо

Продолжение следует.....