О БРЕННОСТИ БЫТИЯ. АРХИВНОЕ

Итак, Додя и Баба Яга продолжают экскурсию.  Они останавливаются перед фигурой мальчика, лежащего на диване с зажмуренными глазами. В руке у него записка.

"Мама запретила ему выйти погулять. Он обиделся «до смерти» и лёг на диван. Когда мама его позвала, он не ответил. Она подошла к нему, взяла записку и прочитала: «Я умер». Бессердечная мама воспользовалась затишьем для того, чтобы спокойно закончить приготовление ужина. Надо сказать, что мальчик, несмотря на худобу, любил покушать. Пришёл с работы папа. Все сели за стол. Папа спрашивает: «А где же мой сын?» Мама отвечает хладнокровно: «Он умер, вот записка. Есть даже подпись и дата.» Тогда папа обрадовался: «Вот хорошо, что ты там приготовила? Нам больше достанется.» Тут мальчик и воскрес.

Соловей Разбойник тоже любила говорить: «Вот умру, припомните мои слова, пожалеете.» Я поняла, почему у покойников такие торжествующие лица, словно они хотят сказать: «Вот видите, я же говорил(а).»  Знаешь ли ты, Додя (как догадались уже некоторые читатели), что Соловей Разбойник – женщина. Просто по-русски «соловей» только в мужском роде. А почему она в цыплячей куртке? Потому, что в ЦУМ–е продавали модные польские дутые куртки жёлтого цвета. Соловью удалось отхватить себе одну, поскольку она считала себя дамой модной. Что из этого вышло, Додя, суди сам, поскольку Соловей наш, по выражению моего дяди, похож «на поросёнка, вставшего на задние копытца». Соловей говорила, что, когда она так одета, мужчины на неё оглядываются. Я тогда ещё вредно добавила, что не только мужчины...

Видишь собаку, которая чинно сидит за столом с салфеточкой, повязанной на шее? Собаке этой взрослые строго настрого запрещали входить в дом. Она обычно ставила лапы на подоконник с уличной стороны и принимала участие в домашней жизни семьи. Любила смотреть телевизор, особенно боевики. При перестрелке и погоне она громко лаяла. А вроде бы животные не видят изображение в телевизоре как мы. Стоило взрослым уйти из дома, дети приглашали Бобу (так её звали) зайти в дом, усаживали её на лучшее место и ставили перед ней тоже тарелку с бабушкой приготовленным блюдом. Обед проходил в чинной, торжественной обстановке.

Вот петух, который с виноватым видом стоит в углу во дворе. Каждый раз, когда он пытается влезть на курочку, Няма снимает его, шлёпает и отчитывает: «Петушенька, тебе не стыдно? Куринье ведь неприятно. А если бы тебе так? Постой тут в углу и подумай хорошенько...»

А этот молодой человек - «Бобин папа». На американской выставке на ВДНХ он не удержался и купил 14 американских цыплят. Было это ранней весной. В доме живность держать было запрещено. Во дворе было ещё холодно. Он сунул цыплят в ящик, устланный соломой. Пока он был на занятиях, он прятал ящик под кровать, устновив там над ними лампу, для поддержания определённой температуры. Когда приходил с занятий, он их кормил, выгуливал тайком от взрослых по комнате. Когда потеплело, он вывел свой выводок в свет. Были цыплята здоровые (растил он их по последнему слову птицеводства, по книжке), только голые. Брат тогда сказал, что надо будет запатентовать изобретение кур, которых не надо ощипывать. У забора он соорудил курятник, напротив которого Няма установил старую кровать – наблюдательный пункт. Даже если Вы бывали дома одни с Нямой, было ощущение, что вокруг Вас куча народа, животных и машин. Он беспрестанно общался с курами, игрушками, растениями на "их" языке. Особенно трудно было выносить его многочасовое монотонное «бр-р-р-р» (мотор машины, как Вы догадались), которое вибрировало в животе до тошноты и головной боли."