ЭТОТ ПРОТИВНЫЙ ДЕТСКИЙ САД (автор - ИРИНА ПЕРЕПЕЛИЦА)

Мне очень приятно предоставить вашему вниманию рассказ Ирины ПЕРЕПЕЛИЦА.

Моя мама в нашем небольшом городке, что недалеко от Минска, была самой красивой, самой молодой и самой талантливой мамой на свете. Она чудесно пела своим высоким, хорошо поставленным голосом, украинские песни; обшивала себя, меня и всех своих подруг модными вещами, потому что в те далёкие 60-ые, всё и вся было дефицитом. А ещё, она работала на фабрике в три смены, и всё это ради неё, долгожданной квартиры; и вдобавок ко всему -- училась заочно в техникуме на бух.учёте. Очень рано и скоропалительно моя мамочка выскочила замуж, быстренько родила меня в 18 лет, через 5 лет также быстренько развелась, и в итоге -- воспитывала меня одна вместе с моей моложавой бабушкой. Это раннее замужество перечеркнуло заветную мамину мечту об оперной сцене, заменив её обыденностью рабочих  будней с заботой о хлебе насущном. Так мы и жили втроём --  небольшим бабьим царством.

     А тем временем, мне исполнилось 6 лет /в апреле 1965 года/, и я перешла в старшую группу детского сада. Признаться честно, сад я недолюбливала из-за одной зловредной воспитательницы, Татьяны Ивановны, у которой была физиономия зрелой Бабы Яги,  лет эдак сорока с хвостиком. Она была черна, худа, невероятно вредна, с монотонным и невыразительным голосом, но зато как она выразительно и громко кричала на нас, по всякому поводу и без него.  А ещё, она заставляла меня пить противное теплое какао с густыми молочными плевками, от которого у меня сжималось горло и подступала тошнота, и в один прекрасный момент она всё-таки  вырвалась наружу... Дети боялись и не любили эту Ягу Ивановну /как называли мы её за глаза/, и я, конечно же, в том числе. Поэтому мы все с такой щемящей грустью и невероятной завистью смотрели на выпускников старшей группы, которые покидали детский сад, и сразу становились для нас недосягаемо-далёкими школьниками))))) 

      И вот однажды я, тихий и послушный ребёнок, заявила, придя домой из детского сада:" Я туда не пойду больше  НИКОГДА, НИКОГДА, НИКОГДА!!! Я хочу в школу!" Такого нахальства от меня не ожидал никто, и мои домашние были в растерянности, но не перечили и мудро решили переждать мою блажь --  авось пройдёт... Но нет, я не сдавалась, и упорно твердила своё, размазывая слёзы по чумазым щекам каждый вечер, после игры на улице:"Этот ПРОТИВНЫЙ детский сад! Этот ПРОТИВНЫЙ детский сад!" И моя, самая красивая на свете мамочка, наконец-таки, сдалась.

         На наше счастье, в соседнем доме жила завуч моей будущей школы, и она сообщила нам интереснейшую новость: директора не будет весь сентябрь, потому как бывший фронтовик-подполковник будет поправлять пошатнувшееся здоровье где-то в санатории, и она сама будет  замещать его всё это время. А потому, на свой страх и риск, наша добрая соседка примет меня в первый класс  с испытательным сроком в один месяц.  Если я оправдаю её доверие и справлюсь со школьной программой, то буду зачислена в школу по всем правилам, а если нет -- то вернусь в свой противный детский сад.

         О-о, я была на седьмом небе от счастья! А как мне завидовали все мои детсадовцы! Они даже разобиделись на меня за такое, вдруг свалившееся на голову, счастье. И вот уже куплена новая форма, портфель и всё-всё-всё!  Наконец-то наступило долгожданное 1 сентября! И моя, самая молодая мамочка на свете, вплела в светлые косички своей доченьки белые капроновые ленты, нарядила её в новую школьную форму с белым передничком, вручила букет цветных астр, завернутых в газету, сама же взяла серо-голубой  портфель, и отвела меня за руку в ателье -- фотографироваться. Почему ты не стала рядом со мной, моя милая, красивая мамочка?  На этом фото я стою одна, удивлённо глядя в тёмный объектив, ожидая вылета той самой птички, которая уже давно улетела...

          Мою первую учительницу звали Катерина Устиновна. Мне она тогда показалась почему-то старой, хотя ей не было и сорока. Она олицетворяла собой образ учительницы тех лет: прямая юбка, белая блуза, какая-то трикотажная кофта и широкий гребень в коротких волосах, к тому же она была среднего роста и средней полноты. Характер у нашей учительницы был под стать её внешности -- не злой, но и не очень добрый, она была в меру строга и в меру добра. Мы её немного побаивались, но при этом, очень уважали -- ведь она для всех нас, сорока двух учеников, была непререкаемым авторитетом.

        Я же, была записана в журнале карандашом, самой последней по алфавиту. Если что -- меня сотрут и забудут, как неудавшийся эксперимент. Но пока я была здесь, в классе, вместе со всеми, и начинались мои нелёгкие школьные будни. Из-за моего, самого младшего в классе, возраста, Катерина Устиновна относилась ко мне более снисходительно, чем к другим детям, и даже немного жалела. Но к школе я оказалась вовсе не готова. Могла принести  в класс  малышек-голышек, и пеленать их прямо у себя на коленках во время урока, была невнимательна и рассеянна, часто глазела в окно, около которого сидела, и могла даже негромко напевать что-то себе под нос, не раскрывая рта, наивно думая, что меня никто не слышит. Но мне всё великодушно прощалось, потому что каждую неделю в нашем классе появлялась завуч, моя протеже, и справлялась обо мне и моих успехах, которых тогда ещё не было и в помине.

       А дома, по вечерам, моя самая лучшая на свете мамочка, превращалась в занудную учительницу, и заставляла меня переписывать много раз ряды буковок и циферок. Особенно не удавалась мне цифра 9. Она почему-то получалась у меня с малюсенькой головкой и длиннющим хвостом, что выводило из себя мою маму. "Пойдёшь обратно к своим сопливым детсадовцам!"-- грозно выговаривала она, теряя терпение от моих каракулей. Этот неоспоримый аргумент приводил меня в отчаяние, и я, чуть не плача, опять переписывала надоевшие мне буковки и циферки. А когда дело дошло до чтения, то мама часто смеялась надо мной, забывая при этом, что она -- строгая учительница. Однажды, я читала по слогам слово "ОСА", а рядом была нарисована такая же картинка.  Я медленно читаю:"О-СА". Мама спрашивает:"Что получилось?" Я быстренько отвечаю, глядя на картинку:"Пчела!" Мама хохочет и заставляет перечитывать это слово снова и снова. И каждый раз я неизменно отвечаю ей:"Пчела!" Потому что в то время я знала только полосатую пчёлку, а кто такая оса, я даже и не догадывалась.

       Так прошёл мой первый школьный месяц. Мамины усилия не пропали даром, и я, преодолевая свою лень, упорно боролась за право быть школьницей. А когда вернулся директор, то был очень удивлён, что меня записали в школу, и что я до сих пор учусь в первом классе. Однажды, после уроков, ОН сам пришёл в класс посмотреть на меня и решить мою дальнейшую судьбу. Отзвенел последний звонок, все дети ушли домой /их тогда из школы никто не забирал/, и в классе остались только я, Катерина Устиновна и ОН, директор -- невысокий, но статный, с седой шевелюрой и каким-то орденом на груди. Этот бывший командир долго смотрел на меня и молчал, думая о чём-то, о своём. Я сидела за партой ни жива, ни мертва. Наконец, ОН спросил, ни к кому не обращаясь:"Ну, что с тобой будем делать?" И тут я не выдержала и горестно разрыдалась, повторяя сквозь слёзы одни и те же слова:"Дяденька, не отдавайте меня... Дяденька, не отдавайте меня..." Директор грустно улыбнулся, подошёл ко мне, погладил по головке и тихо сказал:"Не бойся, не отдам!"

      И моя участь была решена.