ОЛЬГО (автор Ирина ПЕРЕПЕЛИЦА)

Дорогие мои, как же я по вам всем соскучилась!!!

Мы были в горах, на озере. Приехали только вчера. Связи с интернетом у нас не было. Я привезла кучу впечатлений, историй и фотографий. Пока перевариваю всё, как тот удав, предлагаю вашему благосклонному (иного и быть не может при ознакомлении с истинным шедевром мировой литературы) вниманию гениальность Ирины ПЕРЕПЕЛИЦА. В моём блоге вы уже встречались с её великими поэтическими произведениями. Итак, рассказ Ирины ПЕРЕПЕЛИЦА "ОЛЬГО" (встречаем бурными и продолжительными аплодисментами стоя). Внемлите и восхищайтесь!!!

" Милая моя девочка, -- ласково сказал доктор, с грустью посмотрев на Маришку, -- детей у Вас не будет никогда..."  Далее он нарисовал схему и наглядно объяснил, почему мужские клетки не могут добежать до женской половинки, и на каком этапе они погибают. Маришка слушала его с глазами, полными слёз. Она тупо смотрела на эту злочастную схему через мутную пелену и сосредоточенно твердила себе: "Не реветь, не реветь!!!" А иначе, за первой капнутой слезинкой, она пролила бы море слёз, рыдая прямо здесь, в этом кабинете, чего ей очень, ну просто очень, не хотелось. И она не заплакала...

           Выйдя из больницы, будучи 33 лет от роду, Маришка с горечью подумала: "Ну, вот и всё! Это конец." Конец её пятилетнему супружеству, которое не дало ей ничего: ни детей, ни новых друзей, ни единения духовного, только лишь единение плотское... Но этого для счастья оказалось вовсе и недостаточно, хотя все мужчины, почему-то, считают наоборот.  Сборы были недолги. Официально они с Виктором уже были разведены, оставалось в ЗАГСе  только проставить штамп о разводе, но они тянули время, всё ещё на что-то надеясь, и продолжали жить вместе.

          Оставив записку на видном месте стола, прихватив с собой их общую любимицу -- белоснежную ангорку Сильву с ярко-янтарными глазами, Маришка в этот же день уехала к маме.   Неожиданно для себя, она вдруг оказалась свободной. Свободной как птица, выпущенная из золочёной клетки, только она не знала, что ей делать с этой свободой. Пустота в душе оказалась огромной, и её надо было чем-то заполнить. Поэтому, через месяц, молодая женщина оказалась в Познани, торгующей каким-то барахлом на местном рынке. Стоял май 1993 года. Домой возвращаться не хотелось,  и она провела там безвыездно полгода, оформив у хозяйки временную прописку. Познань -- это юг Польши, поэтому все фрукты, начиная с клубники и кончая арбузами, были за 3 копейки. А продукты в магазине удивляли своей свежестью и необыкновенной вкусностью. Маришка перепробовала ВСЁ!!!  Но всё хорошее имеет отвратительную черту почему-то быстро заканчиваться. Так же быстро пролетело и это польское лето, наступали холода, дожди. И торговля  на уличных рынках --  превращалась в мокрый нос, синие руки и окоченевшие ноги. Поэтому, в  ноябре, домой  вернуться ей  всё таки пришлось.

           А дома, через недельку, объявился  Витёк, и просто достал её своими звонками, срывающимся, от прилива чувств, голосом, и сумбурными объяснениями -- как он тосковал по ней. Маришка словам не верила, но вот устоять перед дрожащим, от вожделения, голосом, просто не смогла... И она безрассудно бросилась в голубой омут его глаз!

          Прошёл их "медовый" месяц. И вот тут... случилось  оно, ЧУДО. Чудо, которому они сначала попросту не поверили -- у них будет ребёнок! Будет! Будет! Будет! Долгожданное чадушко! Вопреки всем врачам и их дурацким прогнозам! И только тот мудрый доктор, который рисовал Маришке схему, выслушав её сумбурный рассказ о Польше, Вите, и обо всём, что из этого получилось, глубокомысленно изрёк: "Что ж, бывает и так... Перемена климата, среды обитания в целом, и самого питания в частности, приводит иногда вот к таким неожиданным результатам. Ну что ж, поздравляю!"

          И у Маришки началась вторая жизнь. Первая -- это всё то, что было "ДО", а вторая -- всё то, что будет теперь "ПОСЛЕ".  Жизнь начинала приобретать какой-то новый смысл, теперь она жила во имя чего-то и для кого-то. Очень рано она почувствовала первое шевеление своего крошечного младенчика . "Как будто рыбка во мне плавает!" -- радостно шептала она  Вите, будто боясь спугнуть свою птицу Счастья. А тот, довольно жмурясь, словно сытый кот, прикладывал своё ухо к её растущему не по дням, а по часам, животику -- слушал там что-то, и согласно мотал своей белобрысой головой. Потом осторожно целовал в пупок, и готов был задушить её в своих объятиях.

           С середины срока они уже знали, что у них будет девочка, и начали подбирать ей имя. Маришка выписала все понравившиеся имена в столбик, и когда дошла до имени Ольга, вдруг остановилась. Она сразу же вспомнила Польшу и чету  немолодых поляков, которые сдавали ей жильё. У них было 2 дочери: старшая, живущая в Париже, была точная копия мамочки -- типичной, невыразительной польки, а вот младшая -- ну просто, вылитый отец. Черноволоса, смугла, кареглаза, невероятно хороша и страсть, как смешлива. Вдобавок ко всему, ещё и с русским именем -- Ольга. Но поляки произносили его как-то на свой манер: ОльгО. Это звучало очень забавно и мило из их уст.  Маришка моментально вспомнила всё это, уверенно вычеркнула все имена, оставив только одно -- ОЛЬГА. И теперь, поглаживая круглый животик, в котором росла и развивалась их долгожданная радость, они называли её уже по имени: "Оленька, Олечка, Олюшка!" И Оленька начинала шевелиться,  переворачиваться в животике, толкаться ручкой-ножкой, как бы отвечая им:"Слышу-слышу вас!"

          "На кого будет похожа моя доченька? -- думала иногда Маришка. -- Пусть будут глаза Витины, а вот нос -- мой, потому что у него -- картошкой. Хотя, какая разница! Главное, чтобы здоровенькая была и нормальненькая!" Будущая мамочка стала часто петь песни, ходила в музей любоваться шедеврами искусства, рисовала сама --  и всё это для неё, для Оленьки. Она часто мечтала о том, что её дитя в будущем станет художником.  Вместе с Витей, Маришка стала ходить на рыбалку, захватив с собой всю ту же ангорку Сильву, которая с дрожащим от нетерпения хвостом, не сводила янтарных глаз с поплавка. Вся селявка доставалась кошке. А  молодая женщина сидела на траве под мягкими лучами заходящего солнца, прищурившись, смотрела на Витю в оранжево-солнечном ореоле, и умиротворённо думала: "Вот оно -- счастье..." Стоял июнь, до родов оставалось --  ровно месяц.

            А в начале июля Маришке случайно попал в руки православный календарь, из которого она с удивлением узнала, что 24 июля /это было воскресенье/ -- день равноапостольной княгини Ольги. "Это судьба! -- решила она.--  Я непременно должна родить в этот день."

            И вот, в 4 часа утра 24 июля, стало ясно -- срок родов наступил... Схватки были несильными, и Маришка, жалея будить Витю, тихонько прошла на кухню, распахнула настежь окно, поставила чайник, и включила радио. "Виват, король, виват!" -- пропела ей Тамара Гварцетели прямо в ухо, и она с готовностью подхватила:" Виват, король!"  И дальше они вместе пели эту победную песню прямо в раскрытое окно, и волна тёплой радости разливалась по всему её телу.  Удивлённый  и заспанный Витёк появился в дверях.  Увидев лицо Маришки, он всё понял. "Что, уже?..."-- только и смог испуганно произнести он.  А боль постепенно нарастала и нарастала волной, и схватки всё учащались и учащались. Поэтому, к  8-ми часам, пришлось  вызвать "Скорую", которая включила сирену с мигалкой, и с шиком доставила новоиспечённую роженицу в роддом. Витя всю дорогу прижимал её  руку к своей щеке, целовал её побелевшие пальчики и повторял, как заведённый, одни и те же слова: "Не бойся, я с тобой!"  Но она всё равно боялась...

           Уже лёжа на столе огромного и пустого родильного зала, послушно выполняя рекомендации всезнающей акушерки, испуганная  Маришка мысленно просила княгиню Ольгу: "Помоги!" Роды почему-то затягивались, черная головка младенца уже была видна, но дальше дело никак не двигалось. И врачи, громко посовещавшись, решились на крайний метод -- доставать ребёнка щипцами. Когда в родильный зал вошла медсестра с большим, блестящим подносом, уставленным всевозможными предметами пытки, у Маришки похолодело всё внутри, и от страха оборвалось сердце. "Только не это!"-- в ужасе закричала она. И через пару минут, когда наступила очередная схватка, она так расстаралась, что младенец просто пулей  выскочил из её утробы. Акушерка ловко подхватила новорожденного в подставленную простынку, а врачи удовлетворённо потирали руки и хитро улыбались: "Что, испугалась? Вон как с перепугу  разродилась-то скоро. Вот и славненько!" Ребёнка смешно держали за  ножки, словно курицу на рынке, и вдруг он громко закричал, раскрывая этим пронзительным криком свои лёгкие, и задышал самостоятельно. "Молодец! А у вас девочка, мамаша, 56 см, 3 кг 650 гр." -- произнесла акушерка дежурную фразу, и добавила: "Активная, на 10 баллов!". Потом она ловко помыла младенца прямо под краном и осторожно положила его голышом прямо на живот новоиспечённой родительницы. "Кто -- мамаша?  Я, что ли?"-- удивлённо подумала Маришка, устало улыбаясь и с интересом разглядывая своё долгожданное чадо. А оно, от души накричавшись и раскрасневшись, удивлённо таращило на неё свои мутные глазоньки, и неумело пыталось сосать мамину грудь. Наконец, у малышки всё получилось,  она засопела и вкусно зачмокала, удовлетворённо закрыв свои глазки.

         "Моё дитяточко, моё солнышко, моя Оленька! Волосики чёрненькие, глазки голубенькие, пальчики крохотные, а носик, точно как у папы -- картошкой... Ну просто -- вылитая  КРАСАВИЦА!!!"