ДАМАСК

скрипящая арба,

арбуза сладкий сок.

в сердце - Дамаск

Ки Тань Ко сан



Через некоторое время мы переехали в Дамаск. Там мы снимали комнату в оживлённом районе. С раннего утра кричали зеленщики с их тележками. Женщины в пеньюарах спускали им на верёвках корзины, которые они наполняли овощами и фруктами. 

Квартира была очень грязная. Мама на карачках пядь за пядью отмывала нашу комнату, а потом коридор, туалет, кухню и гостиную. Хозяйка всё не могла надивиться на жену дипломата. Мне нравились белые платья девочек для первого причастия (страна наполовину христианская). Наши соседи пообещали мне подарить такое платье. До сих пор помню их обещание, которое они так и не выполнили. К большому маминому облегчению, мы там долго не задержались. Мои очень наивные родители всё никак не могли понять, почему хозяйка столь гостеприимна, и по коридору вечно снуют пары, которые расходятся по комнатам. Пока, наконец,  кто-то не сказал им открытым текстом, что это был публичный дом.

Следующая квартира была полуподвальная. Из окон мы видели ноги. Был дворик. Погода в Дамаске почти всегда солнечная. Поэтому всё дневное время мы с братом проводили в этом дворе. Рядом был советский культурный центр. Как-то мы уехали на летние каникулы. Вернулись не в сентябре, как было предусмотрено, к началу учебного года, а застряли в Ташкенте на целую учебную четверть из-за бомбёжки Дамаска. Когда мы вернулись, культурный центр был весь разбомблен, причём погибли арабы, которых я знала. Одну стену нашей квартиры снесло полностью.

За несколько месяцев город изменился до неузнаваемости. Везде были противотанковые ежи, витрины и окна были крест накрест залеплены скотчем, лежали там и сям мешки с песком.

Мы часто ездили за покупками в Бейрут. После бомбёжек этот красивый и богатый город превратился в руины.

По вечерам мы сливались с нарядной толпой, шли вдоль красочных витрин. Заходили в ресторанчики и кафе. Мы с братом получали наши леденцы, мне каждый раз покупали колечки и заколки, брату машинки. Женщины одевались по последней моде и не комплексовали из-за полноты, обтягивая округлости узкими сверху и расклешёнными внизу джинсами, подчёркивая пышные бюсты глубокими декольте. В моде был кримплин и синтетические блузки кричащих цветов, обувь на платформе. Пахло варённой кукурузой, которую продавали горячей и посыпанной солью прямо с тележек, орехами, семечками, кебабом. Можно было отхватить ломтик нарезанной дыни или арбуза с блюд на этих же тележках. Гульбища заканчивались только на рассвете.

Потом мы долго скучали по таким прогулкам, по запаху южного, оживлённого вечернего города. Мой брат всё спрашивал: «А когда мы поедем домой, в Сирию?». Мне было странно, что при переездах попадаешь в другую реальность, в другой мир. На какое-то время теряешься. Забываешь привычное ощущение своего я. Потом забываешь, каково быть в Москве или Ташкенте, или Алеппо, или Дамаске. Закрываешь глаза, представляешь себе запахи и краски, шум улицы и вновь отправляешься в путешествие.