СТРАШНАЯ ТАЙНА ИССТРАДАВШЕЙСЯ ДУШИ (В ДВУХ ЧАСТЯХ)

Дорогие читатели, публикую усовершенствованный Александром Васильевым вариант романа. Надеюсь, что Александр и вы все внесёте ещё свою лепту в наше великое общее дело написания мирового шедевра, равного которому человечество ещё не знало.

Итак, вот что вышло.
Жованна, прелестная девушка в зелёном платье, которое так идёт к её очаровательным глазам и подчёркивает хрупкость её стройной фигурки с пышной и крепкой ещё грудью, с каскадом вьющихся золотистых волос, подчёркивающим юность и детскую неловкость, вбегает в комнату. Пекрасные голубые (а не банальные карие какие-нибудь) глаза её, выгодно оттеняемые чёрным в серую полоску шарфиком, полны лучезарного ума и отражают всё мужество и честность её души. Антуан поворачивается к ней. Взгляд его, обращённый к ней, полон невысказанной муки и тоски в сочетании с глубокой и искренней любовью, а не грустными воспоминаниями о вчерашнем ужине, который он с таким трудом переваривал всю ночь и следующее утро (см.рецепт «супа о писту»).

- Жованна, – говорит он дрогнувшим от чувств, охватившим его при ей появлении голосом. Он вообще такой сентиментальный и романтичный, что голос у него дрожит всегда, как и все члены его мускулистого и накаченного тела.

- Любишь ли ты его?

В Жованне борются противоречивые чувства. Она обожает Антуана, но в то же время боготворит Максима. Антуан так прекрасен в своей искренности и галантности. Максим же очень умён и сдержан, но за этой его сдержанностью проглядывает нежная ранимая душа загнанного зверя. Жованне невыносимо тяжело, она так исстрадалась, о чём свидетельствуют чёрные круги под глазами и томная бледность её осунувшегося личика (как после потребления «Чили кон карне»).

- О! Антуан, – говорит она задыхаясь от любви и страсти.

Антуан набрасывается на неё, не в силах сдержать любовь, извергающуюся из недр его души с жаром и ознобом, и сжимает её сильно и нежно трепетной и уверенной мужской рукой. Он чувствует биение её сердца.

- О нет, – говорит она, но тело её кричит: «Да, возьми меня немедленно, пока я не умерла от любви».

Невероятным усилием воли он отстраняется от неё и говорит глухим голосом, полным затаённой муки:

- Уйди. Я не в силах совладать собой.

- Ты гонишь меня?- кричит в отчаянии Жованна. Плечи её сотрясаются от рыданий.       

- Тогда я уйду к Максиму.

- Ты ничего не понимаешь - говорит ей Антуан. 

- Я не могу открыть тебе эту страшную тайну, которая связывает меня с Маргаритой. Когда-нибудь ты всё узнаешь.

- Ты мой, Антуан. Ты только мой, любовь моя. Лишь смерть в силах разлучить нас, - заходится в рыданиях Жованна.

- Я покидаю тебя навсегда. Долг меня обязывает, Жованна! – говорит побледневший Антуан. Лоб его покрыт испариной. О глубине его чувств свидетельствует краснота лица и обильное слюноотделение.

Всего двадцать лет назад, когда Пьер сидел в своём поместье перед телевизором и потягивал душистый и крепкий Бурбон, перебирая в памяти счастливые и такие быстротечные дни, проведённые с незабвенной, вечнолюбимой Луизой, плодом и свидетельством которых был Жоффрей, слушая завывания ветра в тёпло натопленном камине, вдруг услышал настойчивый стук.

- Жан, кто это? – спросил он камердинера.

Жан не отвтил. Раздался только мякий стук его головы о ковёр прихожей. Жан был без сознания, которое и раньше почти всегда у него отсутствовало. Рядом лежал свёрток с запиской. Антуан нагнулся и обомлел. Это было крохотное ангельское создание, которое смотрело на него своими громадными и наивными глазами, и вдруг, протянув пухлые розовые ручки, произнесло:

- Папа! - слово, которое он мечтал услышать вот уже тридцать последних лет своей короткой и такой незаслуженно горестной жизни. Он развернул душистую записку, в которой изысканным аристократическим почерком было написано: «Моё сердце разрывается от боли, но у меня нет другого выхода. Доверяю Вам самое дорогое мне существо. Она будет счастлива с Вами. Позаботьтесь о ней.»

И вот, двадцать лет пролетели незаметно.

Читатель, если Вы запутались во всех этих персонажах, считаю нужным оговорить тот факт, что история эта имеет место быть на другой планете. На этой планете для размножения надо не два индвидуума разных полов, а три. Идею этого фантастического произведения я позаимствовала у Рея Бредбери. У него, правда их было 7, а у седьмых были чудесные шкурки, в чём и заключалась вся трагедия их нации, так как земляне уничтожали седьмых из-за их шкурок. Итак, будем соображать на троих, по нашему исконному обычаю. 


- Черт!! опять пылесосить - выругался Пьер. Приступы обморока приводили Жана в состояние гибернации, из-за чего у старого робота моментально садились батареи, и он рассыпался в пыль. Пьер раздраженно дернул плечом, из-за чего с уха слетел универсальный переводчик. Но ни непонятная теперь болтовня из телевизора, ни то, что на восстановление Жана уйдет два часа, не испортило настроения Пьеру. Он был рад теперь уже нормальному и так понятному бульканью и мурлыканью малыша, намертво прицепившегося к Пьеру присосками, и задорно посматривающего на него тремя глазами.....


"Продолжения!!! Продолжения!!!" - читатель, это человечество взывает к тебе.