"СОН ПРО НЕ СОН ПРО СОН......" Посвящается Генеле.

Когда снится Ташкент, снятся верхушки тополей, качающихся на ветру. Для того, чтобы зайти в дом, надо было пройти мимо окон. Я вижу в окне гостиной благородное морщинистое лицо прабабушки, когда она заглядывала в него, заслонив стекло рукой от света. Старинные, видавшие и отражавшие виды зеркала пахли её слюной. У неё была привычка вытирать их плевками. Вижу худое заострённое лицо деда, который целовал меня церемонно в лоб и называл «кузичок» - «ягнёнок» и «миленькая». Он приносил странные цветы – петушьи гребешки, бархатные, бордовые, без запаха, какие-то ненатуральные, красивую, вязкую хурму. Позже, однажды попробовав зрелую хурму, я удивилась, насколько вкус отличался от той, что приносил дед. Суетливую бабушку, быстро стучавшую маленькими ножками, которую мы ждали с нетерпением и выхватывали сумки в поисках вкусненького.  Рядом жила двоюродная бабушка. Дяди, тёти и соседи, тогда почти подростки собирались и резались в карты, прыгали на прыгалках, играли в настольный теннис. По утрам и вечерам дворы поливались. (Знаю, я уже писала об этом. Мой блог, что в нём хочу, то и делаю). Соседи выходили с шлангами и вёдрами, поливали и подметали улицу перед воротами. У ближайших соседей этим занимались мужчины. Они носили летом белые, сильно посинённые штаны. Женились на двоюродных братьях и сёстрах из поколения в поколение. Были рослые, красивые и глухонемые. Дядя тогда говорил, что мечта любого мужчины иметь такую красивую и глухонемую жену. Соседа звали Кахрамон. «Како» или просто «Какашка» - в народе. Как-то его мама, которая плохо говорила по русски, гордо рассказала, что в школе про её сына написали даже стихи, которые заканчивались так: «...Дайте мне бумажку, вытереть какашку.»

Было много евреев, приехавших во время войны. Наши соседи утверждали, что они родственники Элины Быстрицкой. В это можно было поверить из-за явного сходства. В доме двоюродной бабушки раздавалась речь с сильным акцентом и грассирующей «р»  из-за стены: «Шурик, ты кушал? Марик, иди курочку кушать!» По утрам и вечерам по улице проходила одна из сестёр Соляр. Была она хороша  классической красотой (не модной сейчас красотой манекенщиц). Точёное лицо, вьющиеся густые каштановые волосы, округлая и тонкая в талии, с ровными и стройными полноватыми ногами. Всегда одна. Так она замуж и не вышла.

Миша Дорфман при получении паспорта за 200 рублей вписал в графу «национальность» - «русский». На следующий день в классе звучало: «Ви слишали новость? Наш Мойша за 200 рублей стал русским. Поздравляем, Мойша!» Злата у доски читала Маяковского: «Я знаю, город будет, Я знаю, саду цвесть....» с таким сильным характерным акцентом, что выглядело это очень комично. Учитель по биологии избегал произносить «р», так как его грассирующая «р» вместе с носом выдавали его национальную принадлежность. Он говорил: «Кровь состоит из лейкоцитов, тромбоцитов и чего?»  Где сейчас все эти люди? По каким концам света их раскидала жизнь? Кажется, у французов нет такого смешения, слияния. Живут все в параллельных мирах. Тоска. Не знакомы им «А зохн вэй», «Кишен тох», «рыба фиш», «лук сеем, лис сасаем, лис сасаем, лук сеем», «лиса каса, собака мяса, халасоо», «дверьни очвори», «оппа, оппа ла бузука...».

Один из братьев Како, они были так похожи, что я их не различала, любил танцевать на свадьбах и других мероприятиях танец узбекского лебедя. То есть ногами он двигал, как любой другой восточный мужчина, а руками, как Павлова в «Умирающем лебеде». Зрелище незабываемое. У него была кроткая, рослая жена, выше его на голову. Она всё его терпела-терпела, а однажды, когда он пришёл с работы и мылся под краном во дворе, спокойно полила ему спину крутым кипятком. После этого он тоже стал добр и кроток. Так они продолжали жить в супружеской идилии.

Вы помните, как наши щёголи  надевали полосатые пижамы, под них белые рубашки с галстуками, шляпы и ботинки? Интересно, в старом городе, благородные дамы по прежнему разгуливают в поролоновых пеньюарах, мужских носках и калошах? Элегантный ансамбль завершали серьги и кольца с огромными драгоценными камнями и золотые зубы.

На мою первую французскую свадьбу маркиз пригласил музыкантов, выходцев из России. Мне показалось странным, что гости и маркиз не были знакомы с сертаки, «Семь сорок», «Аравай вай....». В то же время помните «Семь сорок» в исполнении Луи де Фюнеса?

Идём мы с одной дагестанкой по Марселю, она смотрит на готические здания, римские построения, занесённые в список исторических памятников ЮНЕСКО и говорит: «Какой Марсель серий, некрасивий.  А вот в Махачкала сейчас богатые такие шикарные домины  отгрохали, закачаешься. Даже в нашем посёлке «Кызыл юрте» и то красивее».

Помните одеколон «Шипр» в голубой склянке с пульверизатором? Двоюродный дед им заливался. По выходным он спускался с гор, он был агроном. До глубокой старости он сохранил лёгкую походку. Со спины невозможно было поверить, что это был уже старик. Привычка целыми днями обходить испытательные участки по горам, свежий горный воздух, кумыс и шредерские вина, орехи, миндаль и пр. поддерживали его в великолепной форме. Умер он после долгих лет старческого слабоумия. Мозг деградировал, а тело жило во всю катушку. Уж и не знаешь, что лучше.

 Теперь я понимаю это выражение, что мы как тени, приходим и уходим, оставив смутные воспоминания. А всё казалось таким незыблемым, скучным, вечным. А так быстро прошло. Помню, как прабабушка говорила, что жизнь прошла, как одно мгновение. Мы тогда переглядывались и хихикали.