О СВОЁМ, О ДЕВИЧЬЕМ

Опять переехала. Только в этот раз в пределах того же города, а не на другой край планеты, как обычно. Видимо, перехожу постепенно к осёдлому укладу. Опять столкнулась с особенностями французской архитектуры. Стены и полы неровные. Пришлось изрядно попотеть, чтобы просто расставить мебель. А при прибивании полочек в многочисленные стенные шкафы, плотник, он же виконт, просто весь изошёлся в выразительных, несвойственных его обычному лексикону провансальских оборотах. Он хотел похвастаться своим мастерством, не нанимая профессионала. Комнаты выкрашены в белый цвет с тёплым бежеватым оттенком «по последнему слову дизайна» - так он выразился. Ни одного прямого угла. Даже переход от стены к потолку закруглённый. Ощущение, что находищься в яйце. Если добавить ещё к этому заглушённые монологи виконта и равномерное биение молотка, полное ощущение цыплёнка в яйце, насиживаемом виконтом.

Да, кстати о виконте, вернёмся к курсам французского, которые вела прыщавая «нефилолог».  Активно разрекламированная методика, для введения иностранца в разговорную речь, для ознакомления нас с общеупотребительной лексикой, была посторена на диалогах грузчика с шофёром, а потом этого же господина с домохозяйкой.  Ведение таких бесед, видимо, требовало нечеловеческих усилий этих господ, не привыкших контролировать свой словесный речевой поток. Они так прониклись важностью возложенной на них миссии, что произносили чуждые для них выражения очень замедленно и помногу раз, словно удивляясь и не веря своим ушам. В перерывах они утирали пот и комментировали: "Это наш язык? Вот это да! Лихо я загнул, гы-ы-ы, ё-моё!" Мадам Блашон - заказчица. Судя по диалогу, я так и вижу даму в кружевном пеньюаре, щебечущую по телефону и заливисто смеющуюся серебристым смехом. Когда в дверь звонят, она говорит: "Извините, виконт, тут господа грузчики мне доставили мебель в стиле "ампир", "Людовик 14-ый" уже не в моде, да и надоел он мне порядком." Поворачивается, звонит в колокольчик и кричит: "Жан! Извольте открыть дверь!" (Жан - это её швейцар в смокинге и белых перчатках). Поскольку Жан не отвечает, она со вздохом встаёт сама и спускается по лестнице, элегантно проподняв полу длинного пеньюара. На самом деле, в реальности, это дама, пропахшая рыбой и чесноком, в бигудях и драном, грязном халате, с сигареткой, прилипшей к губе. Думаю, что редактору этих диалогов тоже пришлось изрядно попотеть, заменяя характерную матершину на знаки препинания. Поэтому эти курсы так дорого стоили. Я оценила это позже, когда сама своими собственными ушами услышала, как эти господа выражаются в естественной для них среде и условиях. Домохозяйка, которой они доставляли мебель, жила на Ла Плене – старинный квартал Марселя, обитатели которого (в отличии столь разительном от речи мадам Блашон) разговаривают на очень далёком от нормативного французского языке. Часто там можно услышать, как дамы зазывают клиентов словами: «Возьмите мою мидию. Она свежа, моя мидия!» Когда я спросила маркиза, почему «мидия» в единственном числе, и вроде бы дамы не продают морепродукты, он смутился и покраснел. (Помните, как наша Груша - учительница по биологии, изобразила на доске мидию, чем привела в восторг плохих мальчиков и в смущение примерных девочек?)

Да, каждый уважающий себя составитель учебника французского языка, считает своим долгом строить методику на бесконечных диалогах и рассказах о Жане Мартене и Пьере Дюпоне. Если, подбирая учебник и пролистывая его, Вы не натолкнётесь на упоминание об этих занудных господах, требуйте немедленной компенсации за попытку превратить Вас в объект лингвистического мошенничества. Из урока в урок Жан Мартен и Пьер Дюпон будут доводить Вас до крайнего нервного истощения своими рассказами о себе во всех банальных и скучных подробностях. Сначала они будут долго и церемонно представляться: как их зовут, сколько им лет, кто они по профессии, где они живут. Потом они представят Вам таких же зауряднейших членов своих семей вплоть до собак и кошек. Расскажут о своём рабочем дне, начиная с самого утра. Как они умывались, как завтракали, как одевались, как шли на работу, как работали, ... и так до ночи. Словно этого не достаточно, они ещё рассажут о своём пошлом досуге – футбол, рыбалка, садоводство. Всё бы ничего, но Вы тоже должны прямо вывернуть себя наизнанку в предложенных составителями упражнениях. Да ещё Вас будут всё переспрашивать и сомневаться : «А правда ли? А действительно ли? А как? А зачем?» Где-то посередине учебника уже пойдёт в ход нереальщина: «Если бы да кабы». Преподаватели, люди явно садистского склада с комплексом неполноценности, будут с радостью изголяться над Вами, поучая с умным и гордым видом и самоутверждаясь за Ваш счёт (банковский в том числе). В общем всё сводится к тому, «чтобы решить Вашу проблему невладения французским (или каким другим) языком». То есть либо Вы откажетесь вообще, признав, что «Таития, Таития, нас и тут хорошо кормят.», либо сочтёте через некоторое время, что Вы уже всё выучили и можете с чувством глубокого удовлетворения от приложенных усилий вступать в прямой контакт с носителем языка, которое (это я про чувство удовлетворения) переродится в чувство глубочайшего уныния с первых же секунд сего процесса (это я про контакт с носителем).