В те стародавние времена, когда вода была мокрее, масло жирнее, воздух воздушнее, мы с папой готовились к отправлению в аэропорт. Пару дней мы подъедали всё съестное, так как квартира после нашего отъезда должна была пустовать много месяцев. Рейс был вечерний. Паковкой багажа по традиции занимался мой папа. Я должна была в течение нескольких последних дней сваливать все вещи, которые мы должны были взять с нами, на ковёр гостиной.
Утром дня х папа разделся до трусов и, сопя и обливаясь потом, чародействовал. Благодаря его манипуляциям, громадная гора шмоток была плотно забита в чемоданы и коробки, которые он заклеил скотчем (да-да, включая и чемоданы), перевязал верёвкой, и гордо любовался, ожидая от меня заслуженных аплодисментов. Итак, до выхода из дома оставалось полчаса.
Вдруг раздаётся звонок в дверь. Папа, человек восточный, не просто открывает дверь нашему родственнику, а ещё и пускает его в дом, и просит меня приготовить чай. Когда я, по-детски непосредственно заявляю, что, вот, дескать, ждём такси, самолёт через час, торопимся мы..., папа обжигает меня взглядом, сопровождаемым зверской мимикой. Приходится бежать в магазин и накрывать на стол.
Гость усаживается и говорит: «Так неудобно вас беспокоить, я на минутку, попрощаться.» Они заводят долгую восточную философскую беседу о погоде, политике, женщинах, машинах и футболе.
Я иду в спальню переодеваться. Когда я лёжа натянула джинсы, также лёжа застегнула молнию и попыталась встать, молния разошлась посередине. Значит джинсы невозможно расстегнуть и снять. Пришлось позвать папу. Он резким движением руки просто порвал джинсы. Зато я смогла их снять. Вся моя одежда была уже более чем тщательно запакована (см.выше). Папа наотрез отказался вскрыть ящик, в котором были другие джинсы. Напоминаю, что в гостиной за столом сидит гость и уходить не собирается, а папа, скорее умрёт, чем намекнёт гостю на дверь. Папа сунул мне мамину элегантную австрийскую юбку из «Берёзки» (помните такое заведение? Тем, кто не в курсе, поясняю, что для нас тогда это было равнозначно «Шанели» или «Кардену»). На мне розовая майка, розовые кроссовки, белые носочки и длинная, безупречного покроя, юбка. Когда я стала протестовать, папа (обычно довольно сдержанный джентельмен) затопал ногами и зашипел, брызгая слюной для моего устрашения.
Когда он вышел, мгновенно сменив грозное выражение на лице на светскую улыбку, я всё-таки вытащила джинсы. В аэропорт мы еле еле успели. У папы рейс был раньше моего. Так получилось, других билетов не было. Тележек тогда тоже не было. Может они и были, но мы всё тащили сами. Папа благополучно загрузился на свой самолёт, а я осталась с большим чемоданом и четырьмя большими коробками. Мой самолёт был следующий, и моя погрузка должна быть с того же зала. Тут вдруг объявляют по громкоговорителю, что для моего рейса надо сменить зал. То есть пересечь весь аэропорт. Я стала перетаскивать весь багаж. Брала часть и перетаскивала на два шага, возвращалась за оставшимся и перетаскивала немного дальше. Даже при этом две коробки я подтаскивала в руках, а две другие толкала ногами. За моими действиями наблюдали лица восточной национальности, пожирая страстными взорами: «Какой красивий девичкя...». (У моего бывшего маркиза такой же акцент. Теперь я знаю, чем он меня взял.) При других обстоятельствах я бы прошла мимо, гордо задрав нос. Здесь же мне было не до роскоши. Я улыбнулась им самой лучезарной улыбкой. Они сразу же подбежали, взяли мои шмотки, меня под белы рученьки, и доставили в нужный зал. Там они помогли мне сдать груз, усадили меня и принесли лимонада. Я пригласила их в гости, дав им выдуманные координаты.
