КАК НАМ ПРИВИВАЛИ ЛЮБОВЬ К РУКОПИСЯМ (ИНСТРУКЦИЯ)

Гульсарапа – наша начальница (Барноша говорила, «Зачем называть человека именем лошади?» («Прощай, Гульсары» - повесть Чингиза Айтматова)) брала рукопись и объявляла: «Рукопись номер ..., уникальная, пятнадцатого (или какого другого) века. Автор Мухаммад ибн Махмуд бен Ахмад абу Хуссейн Самарканди (имя автора могла бы и не называть, и так ясно, что это длинный перечень Мухаммадов, Ахмадов и Махмудов, регулярно перемежающихся с абу, бен, ибн и аль). Она гладила сладострастно обложку, потом отставляла книгу на расстояние вытянутой руки, потом приближала к носу, скашивая глаза и всё это беспрестанно цокая языком. Той же процедуре подвергалась каждая страница.

Однажды одна рукопись пропала. Гульсарапа искала её, причитая, что она уникальная и должна стоить 200 долларов. Время было советское. Мы понятия не имели, что представляет из себя такая сумма. Барно тогда сказала, что Гульсарапе придётся надеть оранжевый комбинезон (а была она дама  весьма "знойная") и, рыдая, мести улицу перед Белым Домом.


Кстати про людей с лошадинными именами, я, почему-то подумала о Пржевальском. Учительница по географии или биологии (точно не помню) рассказывала, как Пржевальский жил один в степи с лошадями и в результате вывел (чем ему ещё было там заниматься одному-то?) свою редкую породу. 


Комментарии Додо


Хорошие были времена. Сейчас бы его с лошадьми вместе затаскали по судам, анализ ДНК бы делали. Прославились бы они не меньше.
А вот как несостоявшемуся историку – документалисту мне хотелось бы взглянуть  на завещание этого Пржевальского.


Учительница русского языка и литературы моего брата сказала: "В таком-то году она ушла из женщин". Да, время быстротечно. Не успеешь в девках насидеться, а уже и из женщин пора. Еле успеешь родить в промежутке.


Наша учительница по русскому и литературе не могла произнести слово "проститутка". Она говорила "женщины общественного темперамента". Как раз она рассказывала о таких женщиная, когда Женя открыла передо мной учебник по геометрии на первой странице (мы делали домашнее задание по геометрии), где было написано: "Составитель этого учебника какой-то там (имени я не помню) Скопец (такая у него, бедного, фамилия была) - тысяча восемьсот какого-то года рождения - великий ученый, человек огромного общественного темперамента". То есть на тот момент он был жив и было ему около 90 лет, а темперамент общественный он сохранил, да ещё огромный. (Это вам не Виагру хлестать).


Из высказываний одной благовоспитанной дамы: "Я ему отдавалась, как последняя проститутка (своему мужу) - молча." (Если это критерий, то я просто абсолютно безупречна).


"С глазами пьяных кроликов" - почти Блок.


Я прихожу домой и говорю тёте: "Слоущ меня не любит". Тётя овечает: "Ещё бы. А почему ты её так называешь?" Слоущ была наша преподавательница по экономике.
На экзамене самый первый вопрос, который она мне задала был о том, какая была на тот момент тякущая пятилетка. Я сказала, что пятнадцатая. Она выставила меня. На перемене ко мне подходят подруги, показывают пальцем на Барношу, а у нас с ней похожие фамилии и говорят: "Представляете себе, Слоущ рассказала нам, что она не знает, какая сейчас пятилетка". Я не стала раскрываться, а просто спросила их, знают ли они. Кто-то говорил, что 16-я, кто-то 13-ая. Выяснилось, что об этом так часто говорят и пишут, что никто толком и не знает.

КАТЕ, ЛИЧНО И КОНФИДЕНЦИАЛЬНО

Слушай, Катя, а ты помнишь полкана Садчикова (говорили, что он на самом деле был Сочуков)? Помнишь, как мы сдавали экзамен? Всё было строго засекречено. Нам выдали для подготовки секретную литературу под расписку. Потом я видела её в читальном зале на полке библиотеки АН. Ты тогда быстро сдала экзамен и ушла домой. Мы всё сидели и готовились. Экзамен растянулся на несколько дней. Две старательные паникующие девочки вырвали несколько страниц и унесли их под трепещущими девственными грудями. Полкан обнаружил это, пришёл к тебе домой, бился в твою дверь и кричал, что отдаст тебя с твоим животом под трибунал. Как ты тогда не родила от ужаса?

Когда мы маршировали по улицам, представляете  себе женский батальон, вид сзади, когда все синхронно вихляют попами (при солдатской походке иначе не получается), он, маленький такой, кривоногий, бегал и отгонял зевак, облаивая их уставно-визгливым голосом (На память пришёл чеховский Ревунов – Караулов). 

А ещё были уроки ГО. Нам говорили, что надо пропитать плащ раствором стирального мыла (коричневого, самого дешёвого и вонючего после "Земляничного", которым мылась моя прабабушка) и хлопкового масла (состоящего большей частью из гербицидов, пестицидов и дефолиантов - спасибо Кларе Ивановне, учительнице по химии), сложить в чемоданчик вместе с сапогами, противогазом и консервами на случай ядерной атаки и иметь всегда под рукой.

Помните "инструкцию" к автомату Калашникова? - "В случае ядерной атаки держать автомат на расстоянии вытянутой руки, чтобы расплавленный металл не испортил казённые сапоги".

Перед факультетом продавали лепёшки и самсу. Один капризный студент сказал продавщице: "У Вас тут один лук". "Много лук" - ответила обиженная продавщица.

Наша учительница по узбекскому говорила (пардон, по марсианскому, см. выше или ниже. Никак разобраться с порядком не могу): "Если хоть одно слово скажу по русски, можете переименовать меня и тут же добавляет - "На следующий урок привести текст и привести словарь". Это значит: "Перевести текст и принести словарь". Мы её не переименовали.

Сижу я на уроке теоретической грамматики. Бува мне что-то рассказывает и стучит под столом по дереву, чтоб не сглазить: "Товба килдим!" - "Чур меня!. Преподавательница наша очень культурная и воспитанная женщина говорит: "Войдите." Подождав немного она продолжает объяснение. Бува, которую прервали, рассказывает сначала. На том же месте она опять стучит под столом, по смыслу повествования. Преподша опять: "Войдите же, не стесняйтесь" . Ещё через пару раз  учительница говорит: "Кто же это такой застенчивый?" и идёт открывать дверь, а мы с Бувой подло затаились. 

"Слоняться" по персидски будет "филь кардан". Я как-то это нагло сказала на уроке, а мне и поверили. Даже в словарь занесли. Можете проверить.

Перед открытым уроком персидского языка мне Ситора (помните "Бу барак совук, Ситора товук, генацвале..."?) с виноватым видом говорит: "Извини, у папы болело горло, он не смог для твоего урока начитать текст". Ёе папа чисто говорил по персидски, и я попросила записать для урока текст. Я покрылась холодным потом. Ну ничего, добавляет она. У нас пять минут, выучи быстро вот это стихотворение, и подкладывает мне громадный стих. Я его судорожно в панике учу. Когда я его таки выучила, а пять минут истекли, она, со смехом даёт мне кассету и говорит, что пошутила. Я это стихотворение до сих пор помню. Дурацкое очень, кстати, хоть и по-персидски.

Накануне экзамена по персидской литературе, я звоню Кате и говорю - "Биографию Хафиза, Дехлеви, Хаяма и Рудаки я выучила, а вот Рубаи какого-то не могу никак найти. У тебя нет?"

ФИОЛЕТОВАЯ ЖЕНЩИНА - ЯГУАР

Баба Яга подвела Додю к ещё одному удивительному персонажу. Это была Фиолетовая Женщина - Ягуар. Вообще-то изначально это была просто женщина. Однажды у неё разболелась спина. Пошла она к местному колдуну. Дела у этого волшебника шли очень хорошо. Обычный средний чародей на каждого клиента должен затрачивать около 20 мин. Он же был так умён, палочка у него тоже была так хорошо отлажена, что посетители вылетали от него, довольные, через 5 минут. К обычному волшебнику придёшь с жалобой, он осмотрит, послушает, даже если у Вас болит нога, он посмотрит язык, пощупает живот,  пошлёт на анализы, а только потом произнесёт волшебные слова и пошлёт с бумажкой с таинственными письменами к кузине, которая приготовит и даст Вам волшебное снадобье. Этот же чародей бросал на Вас беглый взгляд и давал Вам всё, что ни попросите, а в частности справку от работы на столько времени, на которое Вы захотите.  Происходило это примерно так: приходит к нему мужик и говорит, что у него болит палец, и что соседка, у которой было тоже самое выпила пургенчику, и всё как рукой сняло. Наш чародей выписывает Вам пурген, и все довольны.

Однажды принесли ему месячного младенца, покрытого сыпью. Он тогда и говорит, даже не задумавшись (такой вот великий чародей): «Запретите ему чесаться и есть сладкое.»

Пришёл он в одну семью с визитом. Вообще-то это люди, которых он лечит уже много лет и должен быть в курсе всего, что у них со здоровьем. Смотрит он на очень пузатую женщину (Эта женщина была у него на днях, они выбирали вместе роддом) и говорит: «Как это Вы так распустились, дорогая. Надо Вам на диету срочно. Лишний вес очень опасен для здоровья.» Тут одна маленькая глупая девочка встревает со своими вопросами: «А братику не повредит диета?» На недоумевающий взгляд врача она отвечает: «Ну тот, что у ней в животике, который должен сегодня-завтра вылезти».

Так вот, вернёмся к Женщине-Ягуару с болями в спине. Волшебник ей дал какое-то чудодейственное лекарство, и на следующий день эта женщина превратилась в Фиолетового Ягуара, который к тому же всё время чесался. Причём чесалась она так заразительно, что все вокруг тоже начинали чесаться. Она побежала к этому волшебнику, а он, почёсываясь, сказал: «А что спина? Больше не болит?» Тут Ягуар и заметил, что всё его тело так свербело и жглось, что он о спине и думать забыл. Вот, нет худа без добра.

Посмотри на этот экспонат, ткнула Баба Яга клюшкой в маленькую девочку, застывшую над грудой камней, которые они только что вытряхнула из маленького рюкзачка, созерцая восхищённо, как  настоящие драгоценные камни. "Однажды поехала эта девочка со своей мамой в далёкие края, на туманный остров. Насмотрелись они там чудес. Путешествие их подошло к концу. Мама стала укладывать чемоданы. Девочке же дала её рюкзачок и сказала, что она может уложить в него всё, что хочет. По правде говоря, мама думала, что девочка положит туда книжку, куклу и маленький альбом с фломастерами, чтобы было чем занять себя во время пути. Дома мама сняла со спины дочери рюкзачок и удивилась его тяжести. Тут она поняла, почему девочка так странно сгибалась, когда несла его. Вместе они вытряхнули содержимое на ковёр. Девочка опять изумлённо ахнула и посмотрела на маму, чтобы удостовериться, что мама разделяет её восторг. Это и была гора заколдованных волшебных драгоценностей, которые для непосвящённого выглядели как простые булыжники."

"А вот этот мальчик, - подвела Баба Яга к другому персонажу,- достойный брат этой девочки. Он также созерцает гору медяков смешанную с черепками разбитой копилки. Когда вместе они их пересчитали, выстроив столбиками, как настоящие пираты, мама предложила отнести сокровища в банк, где их обменяли бы для пущего удобства в "бумажную денежку, на которую купишь, что захочешь". Мальчик смерил маму таким гневным и презрительным взором, сказав: "Как можно менять сокровища на бумажки." Он и сейчас, спустя несколько лет, вытряхивает медяки из "мешка" (помните холщовые мешки, в которых гномы носят алмазы и рубины) на пол и любуется ими, нанося тем самым ущерб денежно-финансовому обороту страны."

"Додя, - заскрипела бабуся, - ты, когда был в Дисней Ленде, тоже с другими детьми пытался тайком выколупать изумруды, алмазы и золотые слитки из стен пещер?"

МУЗЕЙ ВОСКОВЫХ ФИГУР БАБЫ ЯГИ (ДОДИНЫ ПОХОЖДЕНИЯ)

Под скрипучий голос старушки Додя уснул прямо перед экраном компьютера. Когда он проснулся, пришлось ему продолжать записывать следующее:

"В нашей волшебной школе учителя часто посылали учеников за классным журналом или в учительскую, или к учителю, у которого этот класс был до этого. Мы тогда прятались в угол, открывали этот журнал и ручкой, подобранной по цвету и оттенку, ставили и правили оценки. Минусы за прогул по неуважительной причине превращали в плюсы. Ученики девятого "Б" класса пытались подтереть оценку и дотёрли до большой дыры. Тогда они выбросили этот журнал в туалет. Здание школы у нас было устаревшего образца, туалеты представляли из себя просто дырки в полу в кабинках во дворе. Журнал неудачно застрял как раз большой надписью "9 Б" вверх. Юные волшебники-чародеи пытались затолкать его, бомбардируя камнями и снежками, палками, но журнал от этого застрял ещё прочнее."

Тут Баба Яга встала, потянулась, отчего её старые косточки захрустели и сказала: "Хватит тебе, Додя, сидеть. Видишь, вот ступа - кивнула Баба Яга головой в угол, где стоял сей вечный летательный аппарат – совсем не меняется. То ли дело пестик. Раньше, бывало  - старушка мечтательно закатила глаза и причмокнула беззубым ртом – возьмёшь его в руки, он весь крепкий, налитой, сунешь в ступу, пошуруешь там пару раз и полетишь. Вот красота. Так стал этот пестик размягчаться, поникать. Аж противно, тьфу. Я его и так и этак. Сначала вроде ничего, на какое-то время оживал. Полетать можно было, хоть всё ниже и ниже. А теперь и вовсе куда-то запропастился. Не найти никак. Выписала я из-за границы метлу. Ну так, ничего. Тонка и длинна больно, но хоть летает исправно. Вот – ковёр-самолёт. Это басурмане изобрели, сексисты. Дамам никакого удовольствия, романтизму. Только средство передвижения. Дам-ка я тебе маленький пестик. Мне он ни к чему, а ты молодой, приспособишься. А сама я на метлу полезу.Полетим на Кудыкину гору. Там у меня музей восковых фигур." Додя, человек подневольный, согласился. 
Музей там был, как музей. Ничего особенного. Были там дети в старомодных красных галстуках, застывшие перед статуями и бюстами бородатых дядь. Был там дядя с густыми мохнатыми бровями, который ловил вываливающуюся челюсть, мужик с башмаком в руке посреди кукурузы замахивался на саксаулы, у одного  воскового кудесника на лысине было симпатичное пятнышко и он пел: "Дадуда дуда...". Был и Соловей-Разбойник со страшным шрамом через лицо в жёлтой цыплячей куртке. ("Не бойся, это не шрам, а засохшая сопля" - сказала Баба Яга). Была там даже мадам Помпадур с колбами и макетами молекул. Маркизы и бароны, генералы и шпионы (Мата Хари, например). В общем, все персонажи, которых Вы, мой дорогой читатель, уже знаете.

Баба Яга подвела Додю к одной из фигур и опять завелась, тыча в неё дрожащим, скрюченным пальцем:

"В Университет приехал знаменитый американский профессор - иранец. Мы уже были на третьем курсе. Он, по своей знаменитой методике, долго мусолил алфавит, на страшной смеси персидского и английского. Из-за того, что, наверное, у него в голове была такая же смесь, и к тому же иранцы пишут справа налево, а американцы в противоположном направлении, глаза у него разбегались в разные стороны. Имён наших он запомнить и не пытался. Поэтому во время опроса, когда он говорил: "Вот Вы, ответьте, пожалуйста.", мы переглядывались и либо молчали, либо говорили все разом.

Был у нас замечательный преподаватель - Вагин. (Это уже следующая фигура) У него был свой кабинет с табличкой, на которой  его имя было написано большими почему-то латинскими буквами "Vagin". Особенно это умиляло иностранцев и студентов романо-германского факультета.

Учитель общего языкознания два семестра бормотал себе под нос и расписывал на доске санскритские, старославянские, греческие и латинские корни. До студентов ему не было никакого дела. Опросов, контрольных и семинаров он не проводил, посещаемость не отмечал. На экзамене он забил весь молодой чародейский табор в маленький класс, раздал вопросы и закрылся газетой. Через час он вылез из-за газеты и, тыча прокуренным пальцем в каждого по очереди, сказал: "Вам я ставлю "три", Вам "четыре", Вам "пять", Вам "три", Вам "четыре"...". Если кто-то был недоволен и спрашивал: "Почему мне "три"? Он говорил: "Ладно, Вам "пять". Все были довольны.

Была у нас одна "очень старая" преподавательница, которой было аж за пятьдесят. Вообще в те времена все, кому было за двадцать пять были старыми,  кому за сорок очень старыми, а остальные были просто доископаемые. Было жарко. Я была в маечке на лямках. Она тогда сказала, что не годится приходить в обитель мудрости и храм просвещения в таком разнузданном виде. Что она, женщина современная и передовых взглядов. Но, всему своё место. Вот когда она была в Афганистане (это был конец семидесятых годов, то есть когда наши туда впёрлись, а она с ними, авантюрная душа ), она играла в теннис в короткой белой юбочке и большом декольте. Формы у неё, как ты видишь сам, Додя, были очень даже рубенсовские. Когда ей сказали, что, дескать, страна мусульманская, хоть и заграничная, что опасно это, она беспечно ответила: "Ну убьют, так убьют", и нагнулась за мячиком, сверкнув беленькими трусиками.

Мы тогда с Гулей, остальные просто не слушали, гадали, правду она рассказывает или нет."

Далее Додя увидел плачущих афганских пионеров (раз уж речь зашла о талибанах) в космосе, плутов и плутовок, марсиан на дереве с авоськами с кефиром, аристократичную царственную марсианку на троне, длинного и тонкого марсианина и прочих фантастических фигур. 

ДОДИНЫ ПОХОЖДЕНИЯ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

«Да – продолжила старуха – отвлекусь я, расскажу об этом существе. Больно живописно оно. Хоть сейчас в кунсткамеру. Это чудище было маленького роста, наверное, метр сорок, если без каблуков и парика. Это была наша школьная мадам де Помпадур. Носила высоченные каблуки и высоченные парики. Где она их брала, понятия не имею. В продаже, вообще в реальности таких не бывает. Тот маленький промежуток, который образовывался между вышеуказанными предметами туалета, занимала крошечная точёная фигура с тонкой талией, затянутая в одинаковые костюмы (разных цветов, правда) и маленькое личико. Остановимся подробно на его описании, как оно того заслуживает. Лицо это очень ярко накрашено, что совершенно правильно, иначе его не разглядишь. На ослепительно белом фоне (чем она его набеливала, волшебница наша?) нарисованные ниточки бровей. Крошечные глубоко посаженные глазки, утонувшие в недрах глазных впадин. С ресниц свисает клочьями тушь. Веки намазаны тенями в тон одежде. Если костюм зелёного цвета, то при моргании получаются ослепительные зелёные вспышки. Широченный негритянский нос (не в обиду представителям этой достойной и великой расы будет сказано), хотя лицо явно славянской национальности. Под носом такие же смачные ярко-красные, с жирным блеском губы, что подчёркивается тёмной коричневой линией по контуру. На щеках яркие круги румян. Длинные ногти на маленьких отбелённых костлявых ручках, скорее птичьих лапках, покрыты зловещим красным лаком. Голос низкий, которым изрекаются следующие истины типа: «Если Вы плюнете на общество, оно утрётся, а вот, если общество плюнет на Вас, то Вы захлебнётесь.», «Чтобы узнать человека по-лучше, подсмотри за ним в замочную скважину...» и пр. Надо отдать дожное, педагогом это существо было великолепным. Материал преподносился чётко, логично, ясно. Формулировки сжатые и ёмкие впечатывались в память. Её ученики поступали в престижные институты без репетиторов и пользовались конспектами её лекций ещё долгие годы по окончании школы.

А вот и другой яркий незабываемый образ, который так и напрашивается на экран компьютера. Наша Груша. Лицо и фигура соответствуют форме этого вкусного и полезного фрукта. Когда мы всем классом сбегали с её урока, она бежала за нами с мольбами и угрозами, напоминая дрессированного тюленя, переваливающегося на задних плавниках. Как-то своим гнусавым голосом она рассказывала что-то о монозиготах и гетерозиготах. (В жизни эти познания мне очень пригодились.) Индлер бесцеремонно прервал её и предложил "биологическую" загадку: «Стоит Груша, нельзя скушать».

Да, славные были времена в Тридевятом царстве, Тридесятом государстве, во время царя Гороха.» - сказала Баба Яга. «Вот ты, Додя, даже дедушки Ленина, небось не знаешь. А был он нам роднее матери. Первое, что мы видели при рождении, не белый свет, не лицо мамочки или акушерки, а портрет дедушек Ленина, Маркса и Энгельса. Жаль мне тебя. Даже стишки про доброго дедушку Ленина не учил в садике, даже песенки не пел о революции и торжестве коммунизма. Не благодарил звонким голосом в белой рубашечке и красном галстуке, шортиках и белых гольфиках, дрожа на морозе от волнения нашего благодетеля, ген. сека. Не протягивал ему букет заледеневших роз. Не подслушивал на кухне политических анекдотов, которые рассказывали взрослые. Не знаешь, о чём сейчас говорят «Голоса Америки». Не мечтаешь ты о кока-коле, о жвачке и джинсах, об освобождении угнетённых народов от ига эксплуататоров. Не собираешь хлопок и картошку вместо учёбы, не заражаешься желтухой, не беременеешь там, и не избивают тебя пьяные товарищи-комсомольцы в бараках, непригодных даже для содержания в них скотины на хлопковых плантациях. Как ты живёшь без идеалов? Без пропаганды? Для чего? Просто в голове не укладывается.»

ДОДИНЫ ПОХОЖДЕНИЯ

Звонок сквозь сон,

берешь ты трубку,

и голос с неоткуда сообщает,

ты мертв,

тебя не существует,

ты стерт из книги жизни,

и вписан в книгу мертвых.

Бросаешь трубку,

набираешь номер,

туда, где рады,

в любое время,

твой голос слышать.

Но на другом конце,

не восклик радостный,

Привет, ты как?

Куда пропал?

Мы без тебя скучаем,

а лишь сухая брань,

Кого Вам надо?

Куда Вы звоните,

в такую рань?

Ты закричал,

да это ж Я!!!

В ответ услышал лишь гудки…

Проснись, проснись же,

что с тобой?!

Всё хорошо,

тебе приснился сон,

сон, ну, слава богу,

это был лишь сон.

Лежишь ты весь в поту,

пытаешься понять,

что означает этот сон?

Когда мы спим,

включаем подсознанье,

оно работает за нас,

осталось только разгадать,

что же хотело этим сном,

оно сказать,

и отчего предостеречь хотело.

Жан

Жил был юноша. Звали его Додя. Однажды он проснулся посреди ночи на улице, в своей кровати и весь мокрый. Он, превозмогая дрожь от страха и холода, осмотрелся по сторонам. В этом месте он никогда раньше не был. Город был старинный с мощёнными узкими кривыми улицами, с двух и трёхэтажными домами. Перед ним была резная деревянная дверь под номером 13. Пока Додя пытался прийти в себя, потирая глаза в надежде проснуться в своей комнате, дверь открылась. В ней стояла маленькая сгорбленная беззубая старушка с клюкой и бородавкой на носу. Об её ноги тёрся черный кот, а на плече сидел чёрный ворон. Вы её конечно же узнали. Она, как и полагается, сказала скрипучим голосом: «Не бойся, Додя. Заходи.» Додя помнил, как и по телевизору, и в саду, и в школе их предупреждали о том, что нельзя разговаривать с незнакомыми тётями, а тем более с дядями. Так как никаких инструкций на случай заговаривания с Вами незнакомой старушки (и даже не совсем незнакомой, так как это была Баба Яга, вы догадались) не было, и вообще никакого другого выхода Додя не видел, он зашёл. В камине горел огонь. Каминная полка была завалена пучками трав между пыльными банками с жабами, змеями сушенными и живыми, и прочими сокровищами для мальчиков и ведьм. Мирно тикали часы с кукушкой. Всё было задрапировано паутиной, которую деловито ткал огромный мохнатый паук в очках, покрикивая изредка на прыгающих на паутине многолапых паучат: «Сейчас порвёте паутину, что будем есть на обед? Любите сушённые мушиные крылышки, лучше помогите папе.»

Додя переоделся в сухую пижаму, заляпанную кашей, которую ему дала старушка. Пижамка эта осталась от Иванушки Дурачка. Баба Яга налила ему чая, положила туда малинового варенья и пододвинула стул. Сама она села в своё кресло – качалку и начала свой нудный, усыпляющий рассказ. Сперва наперво она объяснила Доде, что с ним случилось. Шли проливные дожди. Город затопило, и кроватку Доди вынесло из окна и носило по волнам пару часов, пока дождь не прекратился, и вода не спала. «Раз уж тебя принесло сюда, и ты наверняка хочешь вернуться домой, придётся тебе выполнять мои условия. Стара я стала. Аппетит у меня уже не тот, зубы вставные не люблю, да и нет никакого удовольствия жевать ими, откармливать тебя дорого, запекать тебя я не буду. Прожила я вечность, есть что вспомнить. Буду я тебе, Додя, диктовать мемуары. Ты их записывай, да без ухмылок и ехидных комментариев. Критику я не люблю! (Возбудилась вдруг старушка и стукнула об пол клюкой. Додя аж вздрогнул.) А восхищение, аплодисменты, это я люблю. Глядишь, и срок тебе скошу. Вот тебе волшебная клавиатура-самописка-самоправка. Вообще-то я с моим волшебством и без тебя могу обойтись. Да вот всё с доброжелательным (с угрозой в голосе и выражении лица сказала она) слушателем как-то веселее. Помню дядя мой – Соловей Разбойник, когда свистел, любил он, чтобы мы, его любимые родственнички сидели в первых рядях и испускали положительные флюиды. Вот для чего ты мне, Додя, и нужен. Больше испустишь этих флюидов (не вздумай спрашивать меня, что это такое. Пока никто вразумительного этому объяснения дать не смог. Мне во всяком случае.), скорее будешь на свободе. То есть - дома, если для тебя это одно и тоже. Но это уж твои проблемы. Да, о чём это я... С мысли сбил своими расспросами, Подозрительный Ты Наш (хотя Додя за это время не мог вставить ни слова). Ладно. «Начнём сначала» - так говорило одно сказочное существо. Да нет, не Заратуштра у Ницше.» (Friedrich Nietzsche "Also Sprach Zarathustra") Додя подумал, что старуха совсем того..., что помешало ему испустить очередной положительный флюид. «Да – продолжила старуха – отвлекусь я, расскажу об этом существе. Больно живописно оно. Хоть сейчас в кунсткамеру. .....




Продолжение следует.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПЛУТОНИЧЕСКОЙ СЕРИИ

Жили были на Плутоне две девочки. Несмотря на цветущий вид, девочки, а также их ближайшие родственники имели очень хрупкое здоровье. Классная руководительница была просто завалена записками родителей, а чаще всего бабушек девочек примерно такого содержания: «Уважаемая Мария Ивановна (на Плутоне всех классных руководителей зовут именно так), моя внучка сегодня должна пойти к окулисту. Не могли бы Вы отпустить её с занятий? Так как из-за проблем со зрением её рискованно отправлять одну, могла бы её сопроводить подруга?» Девочки были также любящими и заботливыми дочерями и внучками. Стоило заболеть кому-нибудь из членов их семьи, как они всю ночь не спали у одра ближнего. На следующий день, они, превозмогая страшную усталость и головокружение, но будучи прилежными ученицами, шли в школу. Там, рискуя потерять сознание, из последних сил они пререкались с учительницей, уговаривающей их плюнуть на учебное чувство долга и пойти домой. В конце концов уважение к старшим пересиливало их жажду знаний и они, понуро поддерживая друг друга, выходили из школы и шли в ЦУМ. Кинотеатры так рано были ещё закрыты. В ЦУМ-е первым делом они бежали в отдел готового платья. Там они забирались в примерочную и долго любовались собой в зеркале, отталкивая друг друга и выдёргивая у друг друга расчёску, тушь для ресниц и помаду. Шапки и шарфы прятались в сумки, воротники пальто по тодашней моде поднимались, пояски затягивались. Потом наши плутовки начинали мерить одежду. В то время на Плутоне, если Вы хотели хорошо одеться, Вы шли к спекулянтам. В гос. магазинах царило безобразие и запустение. Плутовки нацепляли на себя кривую гадость ужасных цветов, визжали от восторга и просили продавщицу «на размер больше или меньше», «такое же, но другого цвета», «а что бы Вы посоветовали?» Они подбирали гардероб не только для себя, но и для всех близких. «Моей бабушке это очень пойдёт, но у неё 52-ой размер. У Вас нет? У неё скоро день рождения». «А вот это для моей мамочки. Она будет просто в восторге.» Бывало даже они вцеплялись в одну тряпку и чуть ли не дрались по-нарошку. Продавщицы сильно нервничали. Тут уже наступал час первого утреннего сеанса. Можно было просто купить два билета. Стоили они вроде 25 копеек. Можно было дать контролёру 20 коп. Можно было переждать первый сеанс и зайти на второй с двери, откуда выходили зрители после первого. Тогда оставались деньги на мороженое. В кинотеатрах шла всегда скучная белиберда про стахановцев, доярок, перевыполняющих план, комсомольцев на БАМ-е и пр. Плутовки обогащали замысел сценариста репликами и комментариями. Зал был почти пуст, другие зрители тоже часто вовлекались в разгул фантазии. Так, незаметно, подходил к концу короткий школьный учебный день. Плутовки возвращались домой, споря, к кому они пойдут сегодня. В любом доме их ждала бабушка с обедом. Они ели, потом «готовили домашнее задание». Закрывали двери в комнату, ложились рядышком с книжкой и засыпали. Вечером, под бепрестанное ворчание сердобольной бабушки: «Господи, за что же они так детей мучают. Тощие, бледные, не успеют со школы прийти, так сразу за уроки. И так каждый день...», провожали друг друга.

Для того, чтобы не учить домашнее задание по географии (какие-то бесконечные бурозёмы и серозёмы, «произрастают», добыча, с ударением на «о»...) плутовки с начала четверти записывались на «доклады» Так они набирали необходимое количество пятёрок для четвертной. Другие дети не любили делать «доклады». Надо было добывать материал, готовиться. Плутовки шли в единственное место на Плутоне, где продавали открытки с заграничными видами дружественных социалистических стран «Голубые Плутона». Для доклада о Лондоне пришлось самим нарисовать Биг Бен. Зато открытка с картой Праги и Влатвы (мелкие надписи было не разобрать) сошла за вид Сити и Темзы. Улица Ленина в Таллине сошла за Бейкер стрит, «где жил и работал сам Шерлок Холмс – защитник угнетённых классов и разоблачитель капиталистических пороков» и т.д.... Поскольку открытки вклеивались в альбом, прочитать надпись на обратной стороне было невозможно. Жаль, вроде ни один из таких докладов не сохранился. 
Продолжение "продолжения" следует...