ПРО ЛЮДЕЙ, СТОЯЩИХ НА ЧЕТВЕРЕНЬКАХ

У нас был сосед – участник Нюрнбергского процесса, старый известный дипломат, который всю жизь прожил и проработал в Германии. Очень приятный, интеллигентный и добрый дяденька. Олюшка по утрам уходила раньше нас. Замки у нас были с папиным «секретом» (см. выше, там, вначале, не знаю где). Олюшка, дама основательная, закрывала дверь на все знаменитые замки. Один из замков было невозможно открыть изнутри. Я, во всяком случае, не могла. Приходилось звонить этому соседу по телефону и просовывать ему ключ под дверью. А там был ещё и довольно высокий порог. Поэтому я привязывала к ключу верёвочку (вернее я её привязала один раз и надолго) и проталкивала его. Для этого я вставала на четвереньки. С другой стороны двери сосед тоже вставал на карачки и карандашом выуживал этот злосчастный ключ. Как Вы представляете себе, делалось это всё второпях, потому что я опаздывала на работу. Каждое утро сцена повторялась. Правда мы с соседом приобрели изрядную сноровку. Он даже ждал меня по утрам наготове со своим карандашом.

Когда я собиралась выходить замуж за маркиза, папа пошёл с этому соседу на консультацию. После долгих воспоминаний о Нюрнбергском процессе, ответ был категоричный: «Не советую, её там будут держать в заточении». Отчасти он был прав.
Брат мой тоже сказал мне: "Ты у нас здоровая. Тебя возьмут на пересадку органов. У них там это быстро делается, даже не заметишь. Уснёшь вечером, а утром у тебя уже сердце французской старушки вместо твоего. Будешь потом как наша бабушка говорить, только по-французски - "Вой, юрагим" - "Сердце у меня опять прихватило.""

Вы помните, как во время экзаменов никто и не удивлялся тому, что кто-нибудь стоял на карачках в коридоре перед дверью экзаменационного зала и просовывал в дверную щель шпаргалку?


Мама принесла домой "Трёх мушкетёров". Я никак не могла добраться до этой книги. Родители с удовольствием в который раз её перечитывали. Стоило мне взять книжку в руки и, устроившись поудобнее, начать читать, как сразу выяснялось, что мне надо и музыкой позаниматься, и уроки повторить, и в комнате прибрать и т.д. Ночью, когда родители уснули, я отправилась на цыпочках за ней. Пол был покрыт линоулемом, мои голые ступни прилипали к нему и отлеплялись с громким чмоканьем в ночной тишине. Я была в махровой пижаме. Тогда я встала на четвереньки и поползла. Поскольку ладони тоже прилипали к полу, пришлось опираться на локти. Так я благополучно прошла коридор, заползла в спальню и подобралась к книге, которая лежала на тумбочке. Тут моя мама решила встать и наступила на меня, такую мягкую, тёплую и мохнатую, а других животных мы тогда не держали.


Мы с Лолой провели пол-детства под столом, подслушивая разговоры взрослых. Однажды говорили о чём-то таком интересном, что мы слушали, затаив дыхание. Вдруг, не знаю по какой причине (из-под стола не было видно), на самом захватывающем месте наступила пауза. Лола не выдержала, высунулась и спросила: "Говорите, говорите. А что было дальше?". 


Взрослые рассказывали сальные анекдоты про Василия Ивановича и Анку пулемётчицу. Лола встряла как нельзя кстати: "В школе ставят спектакль про Чапаева, я буду Анкой."

КУМРИША

Я пришла в садик за Мусей. Моё внимание привлекла пухленькая трёхлетняя девочка – Кумриша, которая лежала на горе игрушек. Когда кто-то из детей проходил мимо, она рычала и подгребала под себя игрушки. Воспитательница объяснила, что у Кумриши с утра приступ жадности. Она сгребла все игрушки в кучу и легла на них, не позволяя другим детям к ним прикасаться. Она отказалась от обеда, хотя очень любила покушать, от дневного сна, от прогулки, охраняя сокровища. Воспитательница оказалась очень мудрой женщиной. Она не стала промывать мозги Кумрише, наказывать её и пр. Таким образом детям и Кумрише был преподан великолепный урок  на всю их жизнь.

За Кумришей приходил её восьмилетний брат. Он звал её солидным басом, оттирал с ворчанием рукавом грязь на её лице и одевал её. При этом он сосредоточенно сопел и всё распекал её, называя грязной неряхой и неумехой, и что она уже большая, может одеваться сама, и за что ему такое наказание, и почему она не хочет спокойно стоять, пока он с ней возится и т.д. Он надевал ей ботинки не на ту ногу, застёгивал пальто не на те пуговицы, отчего оно перекашивалось, нахлобучивал на неё задом наперёд шапку и, взяв за руку, тащил домой. В другой руке у него обычно была авоська с двумя буханками хлеба. Дорога домой лежала мимо парка. Кумриша умоляюще смотрела на него. Он говорил солидным голосом: «Нет, Кумриша, мама будет волноваться.» Потом не удерживался, проталкивал Кумришу сквозь решётки забора парка и пролезал сам. Там он бросал хлеб на землю и они, забыв обо всём, играли. Кумриша обязательно просилась в туалет. Брат с ворчанием вёл её за ближайший кустик и помогал раздеться, приговаривая, что надо было сходить в туалет в садике. Потом он натягивал на неё штаны, причём пола пальто застревала в них сзади. Так они возвращались домой.

У нас был крошечный котёнок, который рычал как настоящий тигр, когда кто-то из нас приближался к его миске.

ОЧЕРЕДНАЯ МАРСИАНСКАЯ ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ИНТРИГА

Когда я ещё жила на Марсе, однажды позвонил мне Тима. Он проходил практику в МИД-е. Позвонил и говорит: «Знаешь, у нас тут есть такой Бахадыр, он грустный очень. Надо его разыграть. Только у тебя это выйдет как надо" (подлизался он). Надо было позвонить точно в условленный заранее час этому несчастному Бахадыру и объясниться в любви. Потом неожиданно, якобы испугано, бросить трубку.
Ладно. Так я и сделала. Вошла в роль, набрала номер телефона Бахадыра и начинаю мямлить дрожащим голосом что-то про его глаза и ум. А Бахадыр меня подбадривает: «Я мужчина демократичный, отношусь с пониманием, когда женщина проявляет инициативу. Я не как некоторые отсталые происламистские марсиане....». Когда он добавил следующее: «Не стесняйтесь, здесь в отделе никого нет, все сотрудники вышли», прозвучало это странно, потому что я ведь не говорила в громкоговоритель. В то же время я сразу поняла, что весёлые его товарищи-интриганы толпятся с другой стороны закрытой двери, подслушивают, комментируют и хихикают. По сценарию я должна была пробормотать что-то про опасность и исчезнуть.
Говорят, что когда сотрудники вошли в отдел, перед ними был преображённый почти до неузнаваемости Бахадыр. Он выпрямился, разрумянился, что-то насвистывал и оглядел победно уборщицу. И домой он не плёлся как всегда поникнув своим утиным носом, а бодро шагал, не пропуская триумфующим взглядом ни одну проходившую мимо женщину. Всем развлечение очень понравилось. Я названивала время от времени. Бахадыр рассказывал мне какой он опасный каратист, как его любит и выделяет министр, какой он неотразимый сердцеед. Я всё также клала трубку, когда он настаивал о встрече или задавал слишком много вопросов, притворяясь напуганной. Как-то Бахадыр мне заявил, что мне нечего бояться, что вот он меня защитит. Что он готов для меня на всё, хоть никогда меня и не видел. 
В следующий раз он сам был в панике. Рассказал, что ему позвонили якобы мои «братья» и пригрозили, требуя прекратить всякое со мной общение. Всё выспрашивал, откуда мои братья в курсе наших отношений, и что они конкретно о нём знают. Я опять бросила трубку и больше не звонила.
Была у меня сотрудница - Гуля, которая должна была сдавать кандидатский минимум по английскому. Она всё просила меня помочь ей, что было делом абсолютно безнадёжным. Была она не замужем. Тогда мне пришла в голову блестящая идея. Я позвонила Бахадыру и сказала, что зовут меня не Мухаббат, как я ему представилась ранее, а Гуля, и попросила его позаниматься со мной английским. Гуле же я сказала, что есть в МИД-е неотразимый Бахадыр, свободный мужчина, который ждёт её с нетерпением для «урока английского». Я подумала, что два синих чулка просто идеально подходили друг другу. На следующий день Гуля пришла в своём самом красивом платье, отмытая, причёсанная и густо раскраскрашенная. Я её благословила и отправила. 
Через некоторое время звонит мне Тима и говорит: «Гуля вся в слезах. Бахадыр ей устроил скандал, потому что она ему не понравилась. Гуля сразу раскололась, обвинив во всём тебя, "Мухаббат".» Чем громче Гуля плакала, размазывая косметику и повторяя: «Это всё «Мухаббат», она такая подлая...», тем больше расходился Бахадыр в праведном гневе. Тут его сотрудникам стало жаль Гулю, и они вмешались. Я ждала несколько дней звонка разъярённого Бахадыра, которого так и не последовало. Думаю, что опять был организован звонок моих «братьев».
Через два года я выходила замуж за одного из организаторов заговора. Когда я пришла в министерство, Бахадыр сделал вид, что видит меня впервые. На моей свадьбе он произнёс речь о лучших традициях мировой дипломатии и чего-то там ещё, оставившее лишь воспоминания о том, как мне приходилось кусать губы, чтобы сдержать смех, как Мой Самый Первый сжимал мне локоть и умолял крепиться. Потом Бахадыр объявил «дипломатический» танец, который выражался в неритмичном сучении ногами и сладострастных телодвижениях в нижней области его фигуры. 

О НЕВЕРНОМ МУЖЕ, КРАДУЩЕМСЯ В ТЕМНОТЕ

Перенесёмся на планету Плутон, населённую, как известно, плутами и плутовками. (Вот в Непале живут непальцы и непалки. Подозреваю, что марсельцы с Марса. Марсель Марсо, это уж точно, хоть официально он из Страсбурга.). Планета эта довольно большая, величиной с Луну, но соблюсти дискретность здесь довольно трудно из-за всяких случайных и нежелательных встреч. Впрочем, это придаёт особую остроту пикантным приключениям, одно из которых предоставляется Вашему вниманию.

Один женатый благородный джентельмен в час ночи припарковал свою машину с выключенными фарами в кустах, предварительно мигнув ими в ритме, оговорённом заранее, и получив такой же романтически-таинственно-конспиративный сигнал в ответ из окон дома, находящегося далеко за кустами. Он захватил джентельменский классический набор, состоявший из букета цветов, бутылки шампанского и коробки конфет, (Это очень древний обычай. У шимпанзе, например, в такой набор входит банан или ананас.) осторожно закрыл дверцу машины, и на цыпочках, озираясь по сторонам, стал продираться сквозь плотные и колючие заросли. Шли дожди, земля была скользкая, а шёл он в полной темноте, изредка освещая дорогу мобильником. Пару раз он поскользнулся и упал, но не отступился от воплощения своего адюльтерного плана. Весь поцарапанный и вымазанный в глине, в порваном костюме, с потрёпанным букетом он, крадучись, подошёл к двери подъезда двухэтажного особнячка, набрал код и зашёл. В подъезде он постоял и прислушался, готовый спрятаться в случае опасности. Таким же образом, замирая и прислушиваясь каждую минуту, он, на цыпочках, подобрался к вожделённой двери. Только он поправил галстук, пригладил волосы, придал лицу самое неотразимое на его взгляд выражение и протянул руку к дверной ручке, как вдруг соседская шавка залилась в оглушительно-истеричном лае. Все соседи, как по команде, вышли на лестничную площадку в пижамах и ночных рубашках. Даже дети и те повскакивали с их замусоленными сосками и плюшевыми мишками с кроваток и повыскакивали за двери. Только одна дверь оставалась закрытой. Плутовка, наблюдавшая за происшедшим в глазок, поняла, что явка провалилась, и открыла дверь. Пришлось вынуть рюмки, открыть коробку, включить музыку и пригласить соседей. Гуляли до утра в пижамах, ночных рубашках и тапочках. Честь и репутация нашего героя была спасена таким образом. Плутовка же наша – женщина свободная, никогда не придавала значения таким вещам, как репутация.