ЧУШЬ ВСЯКАЯ III

В мебельном магазина были детские кроватки в виде машин, локомотивов, самолётов и пр. Когда я попросила Чичу выбрать, он сказал, что хочет "трёхместного зайчика" для него, Муси и меня.


Я работала тогда в Иранском посольстве. Старик - уборщик подошёл ко мне, стал рассказывать мне что-то, показывать фотографию какой-то женщины в какой-то официальной бумажке. При этом он всё улыбался. Происходило это всё на ходу, между телефонными звонками и прочей рабочей суетой. Он всё повторял какое-то слово, значения которого я не знала. Механически я отвечала ему: "Ах, какая красивая женщина! Да не может быть, как замечательно!..." Моя коллега, которая не владела персидским, сказала мне: "Ну ты даёшь! У него жена умерла, а ты - "Вот хорошо! Вот чудесно!". Я посмотрела в словаре, она была права. Ну вот почему он улыбался? Я, по правде говоря, вообще решила, что он только женился и показывает мне свидетельство о браке.


Лоре тогда было около семи лет. Врач ей говорит очень серьёзно: "Ты знаешь, тебе нельзя продолжать так быстро поправляться. Твоё тело не рассчитанно на такой большой вес. У тебя будут серьёзные проблемы со здоровьем." Лора думала несколько дней. "Доктор сказал, что, если я буду продолжать толстеть, я заболею?" - спросила она. Я подтвердила её догадку. "Я, может, тогда умру и буду с мамой на небе" - добавила она. "Нет, к сожалению, чревоугодие - один из грехов. Боженька не любит обжор, ты попадёшь в ад, а твоя мама в раю" - сказала я. Когда маркиз пришёл с работы, Лора сразу спросила его: "Когда я умру, бог заберёт меня на небо?" Маркиз посмотрел на неё, прикинул на глаз и ответил: "Не думаю. Ты слишком тяжёлая."

Я укладывала Лору спать и говорю ей: "Давай завтра будем вместе есть только салат." "Вот здорово!"- обрадовалаяь она. "Съедим весь салат и никому не оставим".

Шестилетняя Муся увидела девушек в красных корсетах с зелёными пёрышками, в ажурных чёрных чулочках и на каблуках, прохаживающихся по тротуару, и с сожалением сказала: "Мама, как красиво. Почему ты так не одеваешься?"

В кинотеатре Лора говорит: "Смотри, фильм ещё не начался, а папа уже спит."

Дядя ковыряет вилкой в консервной банке с морской капустой и говорит: "Надо же, в консерву рыбу забыли положить".

Мы пошли с Луём в ресторан. Там была арабская музыка. Луй попросил меня станцевать сказав, что тогда мы не будем платить за ужин. Я послушалась. Музыканты подошли к Лую и сказали: "Ваша дама здорово повеселилась, с Вас 50 евро".

Мы поехали с Луём в соседний город по делам. Времени у нас было мало. Пришлось быстро идти, а чаще бежать. Я была на каблуках, что ещё больше затрудняло забег. На бегу я обратила внимание на людей, которые выносили из дома мебель и выставляли её на краю дороги. Я решила, что, судя по мебели, это офис, который переезжает. Когда мы пробегали мимо них, Луй сказал: «Вот люди с жиру бесятся, совсем новые вещи выбрасывают». Он схватил красивую лампу и побежал дальше. Люди нам что-то кричали вслед, а я недоумевала на бегу. Только уже в машине, когда мы достаточно далеко отъехали, до меня дошёл смысл происшедшего.

Я была ещё подростком. Вечером мы были готовы ко сну и смотрели по телевизору «Зиту и Гиту». В комнате были моя бабушка, прабабушка, мой годовалый двоюродный брат и я. Тут произошло что-то на мой взгляд странное. Посуда в шкафах зазвенела, люстра стала раскачиваться, а две старушки бросились в одно открытое окно (мы жили в своём одноэтажном доме) и пытались через него вылезти наружу. Причём обе они застряли в окошке, крича: «Землетрясение, выходите на улицу!» Я завернула брата в одеяло и вышла. Рядом с нашим домом была пятиэтажка. Все жильцы в пижамах и ночных рубашках были внизу. Все были босиком и стояли плотными кучками, прижавшись друг к другу. Была поздняя осень. Было холодно. Люди просто встали на тёплые канализационные люки.