Саодатику было шесть лет, а Мусе – три года. Саодатик любила оставаться ночевать у нас. Спать мы были обязаны втроём. Причём я должна была лежать посередине, а девочки по обе стороны от меня. У меня не было права поворачиваться набок. Тогда разыгрывалась страшная сцена ревности. Так я и лежала, распростёртая на спине, а на каждом плече по детской головке. Слава богу, девочки первые не выдерживали и перекочёвывали в свои постели. Саодатик спала в гостиной. Причём у ней был выбор. Она могла оставаться с нами, но она предпочитала диван в гостиной. Брат спал в своей спальной. Зимой он открывал настеж окна, надевал специально приобретённую в Туркмении здоровую овечью шапку, накрывался насколькими одеялами и спал, под утро занесённый почти полностью снегом. Саодатик ближе к полуночи начинала выть. К нам в комнату, не знаю почему, она не шла. Может, она боялась темноты. Саодатик, если ты читаешь эти строки, ответь, пожалуйста, на этот вопрос. Я ничего не слышала, зато брат просыпался, шёл в гостиную, не зажигая света и, потому, натыкаясь на мебель. Он брал зарёванную Саодатик на руки и нёс, спотыкаясь и ругаясь, в свою заснеженную комнату. Там он укладывал Саодатик в соседнюю кровать и закутывал. Ночью Саодатик часто просилась в туалет. Она не будила брата, а опять тихо плакала. Брат нёс её на руках до туалета. Свет он включать не хотел, по известным только ему причинам, а в полной темноте Саодатик боялась идти сама. Каждый день брат говорил мне, что у него ответственная, сложная работа, что он не высыпается и долго так не протянет. Саодатик жалобно на него смотрела и умоляла нас оставить её ещё на чуть-чуть. Она просто клялась, что плакать не будет. И так продолжалось из ночи в ночь.
Брат ел китайскими палочками. Мусе это так понравилось, что она не ела иначе, как при помощи этих палочек. Причём, есть ими она сама не умела, значит, это я её кормила. Намучавшись так пару дней, я их благополучно припрятала и радовалась, что Муся вроде бы забыла о них. Тут приходит Лола и громко говорит: «А что, палочками ты её больше не кормишь?» Муся услышала это «палочками», и пытки опять продолжились.
3 commentaires:
Лазя как-то рассказывал, как однажды он остался с ночевкой у вас дома на Светлане всю ночь его мучали кошмары. На ночь он расположился на кровати рядом с Туйгуном. Ночью ему снилось, что он на Севере, покрытом вечными снегом. Кругом мерзлота и белые медведи. Холод, завывания метели и некуда укрытся от нее. Просыпается в холодном испарине от кошмара и видит рядом с собой Туйгуна с туркменской папазе, жутко храпящего с завываниями прямо ему в дицо.
Это комментарий для Умы: Ума, я до сих пор помню как во сне мне приснилось, что я в пустыне, жара, раскаленное пекло, солнце жарит глаза, хочется пить ... И строгий голос говорит мне: Так пытают в гестапо! Просыпаюсь от жуткого кошмара и вижу тебя, сидящего напротив меня с включенной лампой перед моим лицом!
от Умы.
....а еще, я помню, как-то решили в дядькину машину вместо бензина свою мочу сливать в бак.... Представляете, точно не помню, но продолжалось это более чем 2 месяца. Мы-то думали, что машина-то так и будет стоять себе и все. И вот в один прекрасный день дядя решил все-таки "прокатиться" на тачке сел за руль, завел себе и уехал...
Приехал он примерно через часов эдак 6, вернее его привезли на буксире. Самое ужасное было то что наш сосед дядя Мурик решил посмотреть в чем же дело и что все-таки произошло, (кстати, это он сбил корову). Разобрав карбюратор, он вылил содержимое в тазик, при этом мокнув туда своими пальцами,а затем нюхнув (ну точно не лизнув) сморщившись изрек: "...моча что-ли?"
Отправить комментарий