ДРУГОЙ ЖАН МАРИ

            Другой Жан Мари, мой ученик мент. Невероятно, но факт – мент, ученик. Невозможно представить себе мента, который слушает, слышит и слушается. С ним я в очень деликатной ситуации. Он злится, когда я его поправляю. Когда я ему объясняю что-либо, он не слушает. Вид у него скучающий, и похож он на моих учеников подростков, который только делают вид, что участливо и внимательно слушают. Но меня не проведёшь, я до сих пор такая же, как и они, несмотря на мои преклонные лета.

            Мы долго подбирали методику и остановились на ностальгической книге Валентины Скульте. Увидев картинки с изображением мальчиков и девочек, мячей, собак и кукол, он пришёл в восторг. А когда мы начали читать диалоги типа «Папа, где моя кукла?» он вообще обрадовался. До сих пор восторгается.

            Я его, да и себя, особо не насилую. Ни к чему это, только себя изведёшь, да ещё и денег лишишься. Так что я восторгаюсь его талантами. Правда совесть меня иногда угрызает. Вроде надо бы как надо, да невозможно. Большую часть урока он рассказывает о том, какие менты утончённые люди. Вот и поют и музыку любят классическую, и искусство, и политику, и поэзию. Сразу на память приходит та пьяная математичка из "Штирлица": «Говорят, что математики сухари...». Большой любитель женщин. Говорит о своих завоеваниях с большим знанием дела и объекта. Английский учит потому, что приходится извозить всяких кинозвёзд. Канны-то рядом, а объясниться не может. Поёт трескучим страстным голосом. К концу месяца на уроки не приходит. План выполняет. Саркози велел им сажать побольше, если хотят больше зарабатывать. За внеплановых посаженных полагается премия. Всё честь по чести. Когда я его спросила, а если человек не виноват, он сказал: «Да моё какое дело. Моё дело посадить. А дальше пусть другие разбираются. В любом случае за любым можно найти грешок другой.»

            Вот. Занимаемся мы с ним почти год. Четыре часа в неделю. Сидим всё на двадцатом уроке. Ему нравится возвращаться к самому началу. Он с блеском читает по слогам, в сотый раз делает те же ошибки, спрашивает и не слушает. А мне тоже без разницы. Пятый урок или сороковой. Я подхожу к этому с положительной стороны, которая выглядит так: вот уже год мы топчемся на месте, зато с каким удовольствием; или же : есть люди, которые из одной страницы извлекают столько же, что другие из томов библиотек. Да и я тоже, не просто знаю на зубок содержание каждого пройденного урока, а могу сказать заранее, как он ошибётся, как я его поправлю и как это будет без смысла. Главное, что он верит в то, что учит язык. Он в сущности пришёл ко мне не выучить, а учиться («учиться» он понимает по-своему, по-ментовски. Да это уж не моё дело.)

            Помню, как Муся всё облизывалась на дорогущий торт на витрине. Я ей сказала, что с первой зарплаты куплю ей всё, что она захочет. Наконец-то мы купили этот торт, торжественно поставили его в холодильник. Каждый раз, когда я её спрашивала не хочет ли она кусочек, она отказывалась. Потом возмущённо сказала мне: «Я же просила не есть, а купить».